Жажда

Жаки пристально смотрит на отца, едва не рыча, словно доберман из Алиссиного дома, а мое сердце готово выскочить из груди, потому что добром это не кончится. Жаки делает шаг в сторону отца.

– Нет, это мне не подходит, – говорит она.

Я думаю о пистолете, спрятанном за поясом у Жаки. Что отец сделает, если увидит его? Не дав искре разгореться в пламя, я встаю между ними.

– Жаки спасла мою жизнь! – напоминаю я отцу, делая вид, что я возмущен, и тут же понимаю, что и делать вид мне не нужно – я действительно возмущен. – Разве моя жизнь не стоит горсти вонючих антибиотиков?

– Келтон! Ты не о том…

– А потом ты скажешь, что я не могу привести к нам домой Алиссу и Гарретта?

– У них есть собственный дом.

– Их дом взломан, и там опасно. К тому же у них пропали родители.

Отец приближается ко мне и говорит очень тихо. Не шепотом, но так, чтобы слышал только я:

– Это не обсуждается. Ты знаешь, как обстоят наши дела.

И тут я взрываюсь и кричу, надеясь, что услышит и мать, и кто-нибудь еще в пределах слышимости.

– Да! Я знаю, как обстоят наши дела. И ты прав, мы не будем об этом разговаривать, потому что я ухожу.

Я разворачиваюсь и бегу к «БМВ».

– Келтон! – кричит отец.

Я не могу преодолеть искушения остановиться и обернуться на зов отца, но использую это в свою пользу. Поворачиваюсь и кричу:

– Теперь я понимаю, почему Брэди смотался от вас при первой возможности. Но я не буду ждать, пока мне стукнет восемнадцать.

Оборачиваюсь к своим спутникам:

– Пошли отсюда. Жаки, мы достанем антибиотики у кого-нибудь еще.

Я надеюсь, что Жаки понимает, что я делаю, и подыграет мне – ведь в реальной ситуации эта девушка вряд ли позволит мне приказывать.

Но она понимает, смотрит на моего отца с улыбкой, пожимает плечами и говорит:

– Еще увидимся, малыш!

Ничего себе! Она что, знает его? Но потом я понимаю – вряд ли.

Мы не успеваем пройти и половину пути до машины, как из дома выбегает моя мать.

– Келтон! – кричит она, и ее голос звучит более убедительно, чем голос отца. – Не смей садиться в эту машину.

Я поворачиваюсь и жду, чем все это закончится.

– Алисса, Гарретт, – говорит мать, – конечно, вы можете остаться с нами. И ты, Жаки. У нас для вас есть и еда, и вода.

Затем она поворачивается к отцу и произносит с вызовом:

– И антибиотики.

Она проводит Алиссу и Гарретта в дом мимо стоящего в дверях отца, который не в силах остановить ее.

– Мерибет, – говорит отец, – нам нужно об этом поговорить.

– Нет!

И, пошатнув его безграничную когда-то власть, она идет в дом.

Я торжествую и одновременно я серьезно обеспокоен, потому что отец привык вести счет моим промахам. И однажды непременно вспомнит про то, что произошло сегодня. Но не нынче.

Жаки идет в дом, окинув отца саркастическим взглядом.

– Спасибо за прием, – говорит она, на этот раз, к счастью, не назвав отца «малышом». Вместо этого она снимает с двери розовое объявление о собрании жителей и вручает ему с таким видом, будто делает одолжение.

Что до меня, то я, проходя мимо отца, сохраняю бесстрастное лицо. Но в глубине души улыбаюсь, поскольку впервые в жизни мне удалось использовать страх как источник попутного, а не встречного ветра.

Круг моих друзей, как правило, ограничен скаутами, учениками подготовительных классов, да еще отпрысками других зубных врачей. Поэтому присутствие в нашем доме Алиссы, Гарретта и Жаки для меня – настоящее событие. Я устроил им большое турне по дому, начав с моей любимой комнаты – нашего потайного убежища и одновременно склада. Там мы держим запасы, которые не имеем права трогать: наборы первой помощи, баллоны с водой, оружие, патроны и непортящуюся консервированную еду. Эта комната расположена за книжным шкафом, который висит на петлях и играет роль двери. Я вытаскиваю книгу, за которой укрылась ручка, и открываю склад-убежище.

– Это как в старом кино про Джеймса Бонда, – говорю я в надежде, что хоть немного оправдаю отца в глазах моих гостей. Они явно под впечатлением. В этой же комнате отец держит антибиотики – разные флаконы и пачки с таблетками в полиэтилене.

– Есть аллергия на антибиотики? – спрашиваю я Жаки.

– Нет.

Я достаю две бутылочки с пилюлями от фирмы «Кефлекс».

– Можно все вылечить за один прием. Но если не поможет, тогда в два приема наверняка, – говорю я и протягиваю Жаки обе бутылочки, а она смотрит на них так, словно это какой-то фокус. Наконец она берет бутылочки, открывает одну и проглатывает две таблетки. Всухую.

– Наконец-то, – выдыхает она и засовывает бутылочки себе в карман.

После чего улыбается, и впервые ее улыбка не кажется мне безумной.

– Спасибо, Келтон, – говорит она, и я думаю, говорит искренне.

Алисса осматривается.

– А запор здесь есть?

– Только изнутри, – говорю я. – Это же убежище. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что она думает, – говорит Жаки, – будто я собираюсь ночью напасть на ваш склад и унести все припасы.

– Ничего подобного, – возражает Алисса, но по тому, как она избегает взгляда Жаки, я понимаю – именно эта мысль и пришла ей в голову. И, может быть, небезосновательно.