Жажда

Надо полагать, я нахожусь сейчас здесь, потому что Джексон сумел выбраться из той жуткой подземной темницы. Но в эту минуту эмоции во мне преобладают над логикой, и мне просто необходимо увидеть его. Необходимо услышать его голос, почувствовать прикосновение его руки – его тела, – чтобы окончательно удостовериться, что он сумел спастись.

И поверить, что тот кошмар и впрямь наконец остался позади.

– Я его приведу, – говорит она мне. – Но ты должна лечь. Твой пульс зашкаливает, а ведь нам только-только удалось привести твои показатели в норму.

Мой пульс зашкаливает, потому что я охвачена паникой. Мне хочется наорать на нее. Ведь когда я видела Джексона в последний раз, он был близок к смерти.

Но я не ору, а довольствуюсь шепотом.

– Спасибо, – говорю я и откидываюсь на приподнятое изголовье койки. Мои руки дрожат, и я прячу их под одеяло – не к чему показывать, что я уже нахожусь на грани изнеможения всего-то от одного небольшого скачка адреналина.

– Не за что, – отвечает она. – И чтобы ты знала – ты находишься в лазарете Кэтмира и пробыла здесь последние два дня. Я сестра Альма, и я ухаживаю за тобой вместе с Мэриз. Ты была вся изранена и избита и потеряла много крови. К тому же у тебя было вывихнуто плечо, а потому, раз ты пришла в себя и можешь двигаться, Мэриз, вероятно, на какое-то время наложит на него лангету. Но в общем у тебя крепкое здоровье, и Джексон доставил тебя сюда до того, как потеря крови нанесла тебе непоправимый урон. Так что ты поправишься уже через несколько дней.

Я понимаю, что мне должно быть интересно то, о чем она толкует, и это станет мне интересно… немного погодя.

– А Джексон? – с тревогой спрашиваю я. – Его ударили ножом. Он тоже потерял много крови. Он…

– Насколько я понимаю, ты позаботилась о нем очень хорошо. Но давай я приведу его сюда, чтобы ты наконец угомонилась. Он сможет сам рассказать тебе о своем самочувствии, а я пока позвоню твоему дяде и сообщу ему, что ты пришла в себя.

Я с тревогой смотрю, как Альма выходит за дверь. Она говорит тихо, так что я не могу расслышать ее слов, но уже через несколько секунд в палату врывается Джексон. Он жив и, видимо, более или менее здоров.

Меня захлестывает облегчение, и я наконец-то могу вздохнуть свободно. Выглядит Джексон ужасно – то есть настолько, насколько это вообще возможно, когда речь идет о вампире, – но он жив. И передвигается сам. Что уже немало.

Когда он подходит ближе, я вижу, что его лицо все еще серо, из-за чего белый шрам выделяется сильнее. К тому же за те два дня, что я пробыла без сознания, он, похоже, потерял фунтов пять. Да, я знаю, это невозможно, но он выглядит сейчас таким усталым, измученным, худым – совсем не похожим на ту всесокрушающую природную силу, к которой я привыкла.

– Ты очнулась, – говорит он, и на секунду мне кажется, что я вижу слезы в его темных глазах. Но затем он моргает, и теперь в них читается только уверенность… и еще нечто такое, что я даже не пытаюсь истолковать. Сейчас мне это не под силу, ведь у меня кружится голова и слипаются глаза.

– Иди сюда, – говорю я, протянув к нему руки. И вижу, что мои запястья замотаны марлевыми бинтами, а порезы на остальных участках рук заклеены блестящим медицинским клеем. Я представляю собой жуткую картину, но всю эту жуть хотя бы простерилизовали.

Он подходит еще ближе, но не садится на кровать. И не притрагивается ко мне.

– Я не хочу беспокоить твое плечо.

– С моим плечом все в порядке, – отвечаю я, и мне даже не приходится лгать, благодаря действию медицинских средств, трав или заклинаний, к которым прибегла Альма. – Так что иди сюда. Или же я встану и подойду к тебе сама.

Я движением ног сбрасываю с себя одеяло и морщусь от боли в моих ободранных лодыжках, которые, как оказывается, тоже обмотаны бинтами. Что ж, это немудрено.

По правде говоря, я начинаю чувствовать себя чем-то вроде мумии. Причем, если судить по реакции Джексона, мумии, которая никому не нужна.

– Лежи смирно, – рявкает он, сделав еще пару шагов в сторону моей кровати.

– Тогда сядь и расскажи мне, что к чему, – говорю я. – Такое чувство, будто у меня бубонная чума.

– В том-то и дело. У тебя чума. – Но на сей раз он хотя бы берет мою протянутую руку и осторожно садится на край кровати.

– Не вредничай. – Я прижимаюсь лбом к его плечу. – Ведь я как-никак спасла тебе жизнь. Так что ты должен быть со мной любезен.

– Да, а я отплатил тебе за твою доброту тем, что едва не прикончил тебя, так что тебе нужно держаться от меня подальше.

Я закатываю глаза:

– Ты всегда бываешь склонен к мелодраме или это проявляется у тебя только иногда?

Выражение оторопи на его лице так забавно. Как и его раздраженный тон, когда он ворчит:

– То, что я беспокоюсь о тебе, вовсе не говорит о моей склонности к мелодраме.

– Это верно, но о ней говорит твое стремление винить себя в том, что произошло из-за закидона Лии. – Я пару раз целую его в шею, упиваясь дрожью, которая пробегает по его телу, когда мои губы касаются кожи. – Так что расслабься. Я и так устала.