Жажда

Исторгаемый из ее груди ужасающий хрип говорит, что я пронзила легкое, а не сердце, но сейчас мне все равно. Она выведена из игры, и этого довольно. Вернее, будет довольно, как только мы придумаем, как сбросить этот дым с горла Джексона, который, по правде сказать, выглядит сейчас не намного лучше Лии.

Он недостаточно силен, чтобы оторвать его от себя даже с помощью телекинеза, так что я делаю то единственное, что могу придумать и что наверняка заставит этот дым отпустить его.

Я открываю рот и делаю долгий медленный вдох.

Глава 62 Где черный дым, там мертвый вампир

На это уходит несколько секунд, но дым – или что это там – наконец понимает, что к чему. Отпустив Джексона, он устремляется ко мне.

И должна сказать, что это ужаснее всего, что когда-либо происходило со мною в жизни.

Но если альтернатива заключается в том, чтобы стоять и наблюдать, как умирает еще один человек, которого я люблю, то такая альтернатива мне не нужна. Поэтому я раскидываю руки, пытаясь обнять дым. А когда он сосредоточивается вокруг меня, начинаю его вдыхать.

– Нет! – ревет Джексон.

Внезапно я падаю навзничь, а потом пролетаю ползала. Джексон, шатаясь, встает на ноги, хотя теперь его лицо посерело, и вытягивает руки перед собой. И медленно, невыносимо медленно начинает сжимать ладонями воздух, собирая его в шар.

Стены начинают трястись и осыпаться.

Но Джексон не останавливается. Он продолжает формировать свой шар, вбирая в него все, что находится в зале.

Дым растекается, становится плоским, стремится прочь, но Джексон не позволяет ему уйти. Он собирает воедино камни, выпавшие из стен, свечи, сосуды с кровью, они вместе с воздухом летят к нему, пока не образуется что-то вроде торнадо. А вместе с воздухом туда тянется и дым, как бы он ни тщился вырваться на волю.

Дышать становится все труднее, по мере того как Джексон собирает в воздушную воронку имеющийся в зале кислород, но мне все равно. Я просто падаю на пол и пытаюсь дышать тем, что осталось внизу, как нас учили на занятиях по пожарной безопасности. Джексон подтаскивает к себе дым все ближе, ближе.

Вскоре в воронку начинает затягивать также Лию и меня. Мы скользим по полу, и я не пытаюсь сопротивляться, чтобы не затруднять Джексону задачу. Я просто отдаюсь его силе и несгибаемой воле, веря, что он убережет меня от всего, даже от самого себя.

Как он делал это всегда.

Теперь дым находится в его власти, между его ладонями, и он пытается сделать так, чтобы тот втянулся в воронку.

Но дым не желает сдаваться без боя. Всякий раз, когда мне кажется, что Джексон уже обуздал дым, какая-то маленькая его струйка вырывается на свободу и все начинается сначала. Но у Джексона есть железная воля и невообразимая сила. Он не сдастся.

Он вращает шар все быстрее, и потолок начинает осыпаться, как и стены, крошится даже пол. Но Джексон не останавливается, продолжая спрессовывать свой шар.

Кислород в зале все разрежается, и теперь мне уже становится по-настоящему трудно дышать. Наверное, ему тоже, хотя этого не скажешь, если смотреть на то, как он втягивает в этот свой шар все, что тут есть.

Дым опять пытается вырваться на волю, но Джексон, взревев, втягивает его обратно в свой шар раз и навсегда. А затем прекращает процесс всасывания материи и энергии, так что землетрясения прекращаются, пол и потолок перестают крошиться, оставшиеся свечи падают на пол, и содержание кислорода в воздухе начинает медленно приходить в норму. Я лежу на полу, стараясь отдышаться, и смотрю, как Джексон еще больше сжимает шар в ладонях и тот превращается в светящуюся сферу размером чуть больше теннисного мяча.

А затем он размахивается и бросает его в Лию.

Светящийся шар ударяет Лию в живот, и ее тело взлетает над полом. Она испускает последний ужасный хрип, вбирая в себя сосредоточенные в шаре энергию и материю, включающую также и черный дым, затем смотрит на Джексона и шепчет:

– Да. Наконец-то. Спасибо.

И взрывается, обратившись в облако пыли, которая медленно оседает на пол.

Сейчас я могу думать только об одном – все закончилось. О боже, наконец-то этому пришел конец.

– Джексон! – Я пытаюсь ползти к нему, к единственному парню, которого я когда-либо любила. Но я слаба, так слаба, а до алтаря так далеко. И вместо того чтобы добраться до него, я протягиваю к нему руку и зову его опять и опять.

Он, шатаясь, бредет по алтарю, наполовину спрыгивает, наполовину падает с него, берет мою руку, подносит ее к губам. Затем шепчет:

– Прости, – и без чувств падает к моим ногам.

– Джексон! – я отчаянно зову его. – Джексон, очнись! – Он лежит неподвижно, и на одну ужасную секунду я не могу понять, дышит ли вообще.

Каким-то образом я нахожу в себе силы, чтобы перевернуть его на спину, прижимаю ладонь к его груди, чувствую, как она чуть заметно вздымается и опускается, и я едва не всхлипываю от облегчения. Но для этого нет времени, ведь из раны в груди, которую ему нанесла Лия, все еще сочится кровь. И его лицо мертвенно-бледно.