Жажда

– Потому что я чувствую. Он дико хочет добраться до тебя, но ни один вампир не может войти в комнату, в которую он не приглашен, даже самый сильный из всех нас. Если он пожелает попасть сюда, ему придется использовать большую силу, чем он вообще за собой знает. – Она смеется, и на сей раз в ее смехе явно слышатся безумные нотки. – Надеюсь, что он страдает. Надеюсь, что он знает, что с тобой происходит, и мучается оттого, что не может добраться до тебя. Я жду не дождусь, когда ты выполнишь свое предназначение, чтобы ты могла умереть и Джексон наконец узнал, как невыносимо потерять свою пару.

Оказывается, меня можно поразить и теперь, несмотря ни на что.

– Ты ошибаешься, Лия. Я не… не его пара.

– Как мило, что ты так считаешь. Но то, что ты думаешь, неважно. Важно только то, что это правда. И что так считает он. – Она пожимает плечами: – Впрочем, он также верит, что сможет обойти защитные меры, которым тысячи лет, и сломать эти двери, чтобы добраться до тебя. Так что вполне возможно, что у него бред. Почем знать? – Она опять пожимает плечами: – И не все ли равно? Если твоя смерть заставит его страдать, мне плевать, что он там считает.

Как по команде, двери опять начинают дребезжать, их петли оглушительно скрипят от напора силы Джексона.

– Джексон! – кричу я, отчаянно желая, чтобы он меня услышал.

На секунду двери перестают дребезжать.

– Грейс! Держись! Я уже рядом! – Дверь сотрясается так сильно, что начинают крошиться стены.

– Входи! Я приглашаю тебя! Входи, входи! – кричу я так громко, чтобы он услышал меня.

Лия смеется:

– Это не твоя комната, и ты не можешь его сюда пригласить. Извини, что разрушаю твои иллюзии.

Прежде чем я успеваю ответить, на ее телефоне срабатывает будильник, и у нее сразу же делается деловитый вид.

– Пора. – Подняв руки над головой, она начитает читать нараспев, звучно и ритмично.

Она не запинается, несмотря на то, что страница с заклинанием сожжена. Похоже, она не лгала, когда сказала, что готовилась несколько месяцев. Выходит, я зря бросилась вниз с этого алтаря.

Бедное мое плечо.

Если рассуждать логически, то я знаю – это невозможно. Нельзя воскресить Хадсона из мертвых – так просто не бывает. Уж я-то знаю.

Но, чтобы не соврать, когда откуда ни возьмись поднимается ветер, ерошит мои волосы и обдувает кожу, когда воздух вдруг электризуется, в моих жилах стынет кровь.

По всему моему телу бегут мурашки, и это в сочетании со странным речитативом Лии заставляет меня звать Джексона, выкрикивая его имя на пределе моих сил.

В ответ он издает звериный рев, и я дергаю путы на моих запястьях, дергаю изо всех сил. Это больно, чертовски больно, но это не имеет значения. Сейчас имеет значение только одно – остановить Лию и добраться до Джексона.

Теперь от напора силы Джексона содрогается уже вся стена. Она находится за моей спиной, но я слышу, как из нее выламываются камни и с грохотом падают на пол. Он уже близок, так близок, и все во мне стремится к нему.

Как я могла поверить Флинту, как могла хоть на секунду подумать, что Лия и Джексон действуют заодно? Как я могла бежать от единственного парня, которого когда-либо любила? Джексон никогда не стал бы участвовать в чем-то вроде этого безумия. Тем более если это направлено против меня. Теперь я это знаю.

И как я могла забыть, насколько Лия ненавидит его? Она ни за что не привлекла бы его к осуществлению этой своей затеи по воскрешению мертвеца.

Какая же я дура! И как дорого мне обойдется моя глупость.

Голос Лии становится все громче, отдаваясь эхом в огромном зале, она хватает с кафедры длинный обрядовый нож, и я с ужасом вижу, как она полосует им по своему запястью и ее кровь капает на алтарь.

Попав на камень, кровь шипит и превращается в мерзкий черный дым. Ветер поднимает его, обращает в миниатюрный смерч, и я опять изо всех сил дергаю путы на моих руках, одновременно истошно зовя Джексона.

Я уже начинаю думать, что, быть может, во всей этой истории с воскрешением Хадсона из мертвых что-то есть, а раз так, то я абсолютно не желаю хоть как-то этому помогать. Не желаю быть катализатором, который сделает это возможным.

Но у Лии явно другие планы, потому что она приближается ко мне, держа в руке нож. На его лезвии все еще краснеет ее кровь – о боже, хоть бы она очистила его, прежде чем коснуться им меня, думаю я. Что нелепо, ведь, во-первых, разве мне надо молиться не о том, чтобы она вообще не подходила ко мне с этим острым ножом? А во-вторых, не все ли мне равно, если я уже и без того покрыта ее кровью, своей кровью и кровью кого-то еще? Какая разница, если этой самой крови на мне окажется чуть больше?

Но я все равно съеживаюсь, подтягиваю ноги к животу, пытаюсь свернуться в клубок. Это меня не защитит, но это все, что у меня есть, пока Джексон не пробьется сюда, преодолев древние заклятия.

Я ожидаю, что Лия начнет кромсать меня этим своим ножом, но вместо этого она стоит надо мной, раскинув руки и держа нож на уровне моей диафрагмы.

Значит, она собирается не кромсать меня им, а вонзить его в меня. Класс.