Жажда

Золовка Джедлы, Айша, была угрюмой старой девой с давно сморщившимся, как печеное яблоко, лицом. Все дни она только и делала, что бродила по комнатам, что-то потихоньку бормоча себе под нос, как безумная. И Джедла умолила меня поселиться на время у нее. Я охотно приняла ее предложение, тем более что Мирием, снова помирившись со своей свекровью, пригласила ее пожить с ними. Весь дом теперь звенел от их бурных излияний. Я предпочитала молчание Джедлы. Она была теперь со мной не только днями, но и вечерами, которые приобрели для меня особую новизну. Двойственное чувство овладевало мной: она была всегда рядом, и это возрождало во мне знакомые ощущения, навеянные воспоминаниями юности, и в то же время я видела ее уже совсем другой и поэтому чужой. Время текло медленно. Жизнь словно замерла, только слышались осторожные шаги Айши, бродившей в задумчивости в пустынном и чистом доме.

Я ходила по утрам на пляж и плавала в море. Но и тогда я ощущала присутствие Джедлы, оставшейся там, у себя, в глубине сада. Я возвращалась с пляжа, еще не обсохнув, храня в мокрых волосах и коже запах морской воды и водорослей. Джедла приветствовала меня с легкой полуулыбкой, которая заставляла меня забывать обо всем. Мы садились завтракать и ели с завидным аппетитом; я открыла для себя, что Джедла умеет смеяться и смех ее звенит, как капли весеннего дождя на молодой траве. Все удивляло в ней, будило воображение. За столом мы часто шутили, и даже Айша, не понимавшая по-французски, порой снисходительно улыбалась, глядя на нас.

Иногда Джедла соглашалась проводить меня на пляж. Она садилась где-нибудь в тени в шезлонге, а я валялась на песке у ее ног и уговаривала ее пойти искупаться. Она же всегда отказывалась и, в зависимости от настроения, приводила разные доводы. Я так и не знала, какому же верить. Она говорила, например:

— Не хочу обнажаться перед другими.

Или:

— Я слишком худа для того, чтобы надевать купальник.

Я вспоминаю теперь, как кончались такие дни. Мы сидели на веранде, и опускавшиеся сумерки несли успокоение. С наступлением ночи мы, словно растворившись в ее тишине, засыпали в одной комнате, как две сестры. Наши кровати мы поставили рядом и, прежде чем заснуть, частенько подолгу шептались в темноте. Казалось, что очарование проведенного вместе времени будет длиться вечно. Тогда я принадлежала только морю и Джедле, ее теплому голосу, навстречу которому летела моя душа. Отныне только ее дружба что-то значила для меня. Если бы тогда я поняла, что она хитрила со мной, то я бы немедленно сбежала, скрылась в ночи, чтобы никогда больше к ней не возвращаться…

Глава IX

В тот день она получила письмо из Парижа и уединилась с ним в своей комнате. Я воспользовалась этим, чтобы навестить Мирием. Ее свекровь ненавидела меня и не скрывала этого, с вызовом рассматривая меня своими глазищами с тяжелыми веками. Я же равнодушно отвечала на ее назойливые расспросы, с безразличием воспринимая хитрое женское любопытство.

К Джедле я вернулась уже вечером, после ужина. И меня поразило ее лицо: обычная бледность исчезла. Но что особенно впечатляло, так это широко распахнутые глаза, как в минуту опасности у газели, готовой вот-вот спастись стремительным бегством в пустыню. Выражение глаз, пожалуй, и делало Джедлу похожей на человека, которому все здесь чужое, — такой отстраненный и словно бы удивленный вид был теперь у нее. По обыкновению мы с ней посидели в темноте на террасе. Айша ложилась спать рано, как крот.

Я привыкла уже к молчанию Джедлы, но на этот раз оно было совсем не то, что раньше. Оно раздражало меня. Все время, пока я жила у нее, она была неразговорчива, но это не мешало мне. А нынче я чувствовала, что Джедла как бы отсутствует. Словно куда-то исчезла. Я резко встала, нервно закуривая сигарету. Она искоса взглянула на меня, встревоженная моим поведением. Я сердилась на нее. Пошла включила радио. Звуки джаза заполнили все вокруг.

Но Джедла не шелохнулась, не промолвила ни слова. Гнев мой еще не прошел, но уже где-то в глубине души шевелилась укоризна самой себе. И я прогнала прочь свое недовольство. К тому же грохотавшая музыка мне нравилась, ее бешеный ритм просто срывал с места. Веселье само собой захватило меня. Какое, в сущности, имело значение то, что оно не настоящее?!

Потом я побродила от нечего делать по комнатам, в голове моей все еще звенела музыка, и на душе было легко. Я разделась, влезла в пижаму, но поняла, что заснуть не смогу. Тогда я вышла на веранду. Джедла сидела в темном уголке, но ее профиль был различим в луче света, упавшем из распахнутой двери.