Жажда боли

— Причина не установлена. К безумию приходят разными путями, сэр. Одни наследуют его от родителя, другие приобретают как следствие лихорадки или удара по голове. Некоторые сходят с ума от любви или горя. От алкоголя. Религиозного исступления. Солнечного удара. От чрезмерного пристрастия к чтению, несвежего мяса или собачьих укусов.

— Он человек образованный?

— Думаю, да. Ты обучался грамоте, Дайер? Умеешь читать и писать?

— Да, сэр.

Роуз осматривает пациента. Держась на расстоянии, спрашивает:

— Он не заразный?

— Ни в коей мере, — отвечает врач. — А ежели он вам потребуется, мы приведем его в порядок. Будет выглядеть как подобает.

— В таком случае, думаю, потребуется. Правда, хотелось бы послушать, как он говорит. Мне важно услышать его голос.

— Говори, Дайер, — велит врач. — Ну-ка. И чтобы никаких твоих штучек.

— Я не знаю, что говорить, сэр, — отвечает Дайер. — Я не знаю, что хочет услышать от меня этот джентльмен. Я не умею вести беседы, сэр.

— Он происходит из какого-нибудь западного графства. Сомерсета или Глостершира. Человек, несомненно, образованный и когда-то вращался в приличном обществе. Если он не истинный джентльмен, то мог быть одним из тех, кто прислуживает джентльменам. Дворецкий, писец, модный цирюльник.

— Надо же, какая поразительная способность, сэр! — восклицает врач. — Столь точно определить человека по выговору. Случись вам попасть в стесненные обстоятельства, вы бы легко заработали себе на жизнь.

— Надеюсь, этого не произойдет, — говорит Роуз, подойдя к Джеймсу поближе. Он берет левую руку Джеймса и держит ее за кончики пальцев. Потом, перевернув ее ладонью кверху, продолжает: — Руки хороши, хоть и сильно повреждены. Вы были художником, мистер Дайер, или, может быть, музыкантом?

Джеймс качает головой. Его тревожат вопросы Роуза, его проницательность. До сих пор его никто не узнал, хотя, помнится, ранее, в прошлой жизни, он встречался со своим теперешним врачом в Лондоне. Джеймс был знаком по крайней мере и с двумя другими посетившими больницу докторами. Но его никто не признал. А тут вдруг оказался так близок к разоблачению человеком совершенно неизвестным. Уставившись в пол, Джеймс говорит:

— Я не умею ни рисовать, ни играть. Я не помню, как жил. Я не помню ничего, что было со мной до больницы.

Роуз отпускает его руку.

— Иногда полезно все забыть. — И, повернувшись к врачу, заключает: — Думаю, мистер Дайер должен присоединиться к остальным. С вашего позволения.

— Сделайте одолжение, забирайте. Какая у него будет роль? Заговорщика? Призрака? А может, того смешного парня в желтых чулках?

— Да, он был бы великолепным Мальволио. Однако мы намереваемся ставить «Сон в летнюю ночь». Я придумал для него роль, но хочу посмотреть на всех артистов вместе и тогда уж решу окончательно. Хорошо бы собрать их завтра в какой-нибудь большой, подходящей для репетиций комнате. Дела такого рода всегда требуют много времени.

— У нас тут полно пустых, никем не занятых комнат. Так что к завтрашнему дню вам одну приготовят, — говорит врач и вызывает из галереи Вагнера. Тот появляется в дверях, а врач продолжает: — Почистите этого парня. Дайте свежее белье. И пусть Каллоу взыщет с него соответственно.

Кивнув, Вагнер отходит в сторону, пропуская джентльмена. В дверях Роуз оборачивается, и у него в ухе переливается на свету бриллиант. Улыбаясь Джеймсу, он делается похожим на обезьяну.

— A bientôt,[50] мистер Дайер.

6

О’Коннор, позвякивая ключами, ведет их вниз по лестнице. Рядом с Джеймсом шагает Адам. Джеймс спрашивает:

— Нас увозят?

— Увозят?

— Куда-то посылают отсюда?

— Нам предстоит стать актерами, Джеймс. Этот Роуз собирается ставить пьесу. Мы должны стать здоровыми, играя здоровых людей. Как бы подражая.

На первом этаже в центральной части больницы приготовлена зала. Мебель сдвинута в одну ее половину, разожжен камин, хотя его тепло не согревает холодное помещение. Их уже ждут женщины в сопровождении санитарок. Среди них Дот Флайер. Синяк почти сошел, и ее лицо кажется очень молодым и очень бледным. Сегодня в ней нет привычной важности. На запястьях остались следы от кандалов. Санитары томятся вдоль стен, чистят ногти и поглядывают вокруг, кажется не понимая, каким образом могут они употребить здесь свою власть.

В залу входит мистер Роуз. Он маленького роста. Красиво одет, на нем атласный жилет, под стать его цветочному имени, и шитый золотом и серебром камзол. Он забирается на стул и, простирая руки, призывает собравшихся к тишине.

— Я Август Роуз. Некоторые из вас уже знакомы со мною, ибо посещали мои концерты здесь, в больнице. Кое-кто… вот я вижу здесь мистера Лайла — добрый вам день, сударь, — участвовали в моих небольших театральных представлениях. Итак, друзья мои, сегодня я приглашаю вас принять участие в моем самом грандиозном предприятии.

Он поднимает связку цветных листков.

— Это билеты на представление. Прелестная история, которую предстоит разыграть вам, любезнейшие, перед достопочтенной и искушенной публикой.

Он размахивает билетами, и один, выскользнув, падает к ногам Джеймса. Джеймс его поднимает.