Жажда опасности

— Осторожно. Девушка может привыкнуть к тому, что ее носят на руках, — поддразниваю я его.

— Я не против, — хихикает он.

Кажется, что мы поднялись на три лестничных пролета, прежде чем меня снова поставили на ноги.

Набравшись терпения, я спрашиваю: — Можно мне снять повязку с глаз?

— Пока нет. — Его руки обхватывают мое лицо. — Я просто хочу сделать еще одну вещь.

— Что?

Я чувствую его дыхание на своих губах, затем его рот накрывает мой. Он не углубляет поцелуй, а замирает, словно наслаждаясь моментом.

Это почти похоже на прощание, что сбивает меня с толку.

Он отстраняется и, взяв меня за плечи, разворачивает так, чтобы я стояла к нему спиной. Когда я чувствую, как он развязывает узел, я задерживаю дыхание.

Вот и все.

Ткань спадает с моих глаз, и он говорит: — Я люблю тебя, Саманта. Никогда не забывай об этом.

Мое сердцебиение учащается, и я открываю глаза.

Первое, что я вижу, - черное кресло и журнальный столик.

Почему все это кажется знакомым?

Я бросаю взгляд налево и вижу двуспальную кровать, расположенную у окон от пола до потолка, из которых открывается вид на город.

Я чувствую, как немеет лицо, прежде чем осознаю, почему комната кажется знакомой.

Нет.

— Повернись, — говорит он.

Я в полном замешательстве, потому что мужчина за моей спиной по-прежнему звучит заботливо и доброжелательно.

Нет.

Когда я застываю на месте, а мое тело начинает дрожать, я слышу как он двигается и быстро зажмуриваю глаза.

— Саманта.

— Нет.

— Открой глаза.

— Нет.

В голове промелькнули воспоминания о том, как я проводила время с моим таинственным мужчиной.

Держала его за руку.

Обнимала его.

Плакала в его объятиях.

Целовала его.

Рассказала ему свой самый темный секрет.

Я чувствую, как его рука касается моей, и отдергиваю ее, распахивая глаза.

Мое зрение фокусируется на мистере Витале. На нем не обычный безупречный костюм, а униформа Paradiso.

Мой взгляд переходит на его лицо, и я в ошеломленном неверии разглядываю каждый его красивый дюйм.

Я дико трясу головой. — Я... Я...

Внезапно в моей груди вспыхивает гнев, и прежде чем я успеваю остановить себя, моя рука взлетает в воздух, но он оказывается быстрее меня и хватает меня за запястье, не давая мне дать ему пощечину.

— Как ты смеешь, — шиплю я, глядя, как мое лицо краснеет от хаотичных эмоций, бушующих в моей груди.

Он подходит ближе, и его тон становится мягким, когда он говорит: — Я люблю тебя.

— Нет! — кричу я, пытаясь вырвать свое запястье из его рук. — Ты разыграл меня как дурочку. Почему? Что я тебе сделала, чтобы заслужить это?

Из моей груди вырывается рыдание, что только еще больше злит меня, потому что я не хочу плакать перед ним.

Я начинаю бороться с ним, и он отпускает мое запястье, но прежде чем я успеваю отодвинуться от него, его руки обхватывают меня.

Он прижимает меня к своей груди, и, чувствуя его силу, я понимаю, что бороться бесполезно. Но я не могу остановить себя, чтобы попытаться.

— Отпусти! — требую я.

— Я знаю, что это неожиданно, но я все тот же мужчина, в которого ты влюбилась.

Боже.

Я дико качаю головой и упираюсь руками в его грудь. — Нет, не тот. Мужчина, в которого я влюбилась, добрый, терпеливый, заботливый и нежный, — бормочу я. — А ты - полная противоположность.

Когда он крепче прижимает меня к себе, я плачу: — Отпусти меня. Пожалуйста.

Он обхватывает меня рукой и, положив руку мне за голову, прижимает мое лицо к своей груди.

Я чувствую запах его лосьона после бритья, и это заставляет меня разразиться новой волной слез.

— Со мной ты в безопасности, детка.

Он говорит как мой таинственный мужчина, но выглядит как мистер Витале, который превратил мою жизнь в офисе в ад.

Борьба покидает меня, когда я понимаю, что человека, в которого я влюбилась, не существует. Это все была какая-то больная игра.

Я все ему рассказала. Он утешал меня.

Он сказал мне, что любит меня.

— Все это было ложью, — плачу я, чувствуя, как разрывается сердце. — Как ты мог так поступить со мной?

— Ничего из этого не было ложью, — возражает он, его тон настоятелен. — Я имел в виду каждое слово, которое сказал тебе.

Пока я выплакиваю свои глаза, все части встают на свои места.

Вот почему у меня не возникает приступов паники, когда мистер Витале прикасается ко мне. Это потому, что каким-то образом мое тело узнавало его, в то время как мой разум отказывался замечать очевидное.

— Боже, как я могла быть такой глупой?

Это потому, что я так сильно нуждалась в ком-то.

— Ты не глупая, — говорит он, прежде чем прижаться поцелуем к моей макушке.

Если я закрою глаза, то смогу притвориться, что мистера Витале здесь нет.

Не в силах дать своему сердцу ложную надежду, я открываю глаза и сталкиваюсь с холодной, жесткой реальностью.

— Отпусти меня, — говорю я, как мне кажется, в сотый раз.

— Отпущу, если ты пообещаешь дать мне шанс все объяснить.

— Обещаю, — бормочу я.