Жажда скорости

– Но он такой. За исключением его потаскунства – мой отец тоже отчасти был таким, пока не встретил мою маму, – Каррик являет собой все, что было в моем отце. И именно это все говорят о Каррике. Он следующий Вульф. Все, что касается Каррика: от его ранней карьеры в Формуле-1 до его безрассудного и легкомысленного способа вождения… есть до хрена всего, в чем Каррик и мой отец похожи.

– Но это не значит, что ему предначертана та же судьба.

Я ежусь от ее выбора слов.

– Господи… прости. Я неправильно выразилась.

– Нет, все в порядке. Обычно я нормально справляюсь со всем этим. То есть прошло четырнадцать лет. Но сегодняшний день для меня странный, вот и все. Я более чувствительная, чем обычно.

Недолгий момент тишины.

Затем она говорит:

– С Карриком сегодня все будет хорошо. Ты же знаешь это, так?

Я закрываю глаза и выдыхаю.

– Да. –  Слушай, я здесь в роли адвоката дьявола, но кристально ясно, что ты переживаешь, когда Каррик участвует в гонке, и он тебе нравится, так что с ним ты или нет, ты все равно беспокоишься, верно?

Я открываю глаза и смотрю на нее.

– Это так, но есть разница между беспокойством за друга и переживанием за парня или и того хуже – за того, кого ты любишь.

Она долго не отрывает от меня взгляд. Я вижу, как в ее голове крутятся шестеренки.

Ложась на спину, она кладет руки под голову.

– Как думаешь, поп-принцесска будет сегодня на треке?

– Это день гонки, так что я бы ждала ее. Сиенна ни разу не была на трассе с момента, как прибыла в Монако, что было для меня идеальным раскладом, потому что это прекрасное место, чтобы прятаться.

– Она такая сука, – бормочет Петра.

Улыбка касается моих губ, и я ложусь на бок, поворачиваясь к ней лицом.

– Ты же знаешь, что не должна ненавидеть ее только из-за того, что она не нравится мне.

Она хмурится, рассердившись на мои слова.

– Она мне не нравится, потому что она стервозно ведет себя по отношению к тебе и потому что ее музыка дерьмо.

Я смеюсь над выражением ее лица.

– Я ценю твою поддержку.

Я падаю на спину. Поднимаю руки к лицу и смотрю на них. Они грубые и сухие. Я кривлюсь.

Готова поспорить, что руки Сиенны красивые и мягкие.

Гр-р. Мне нужно прекратить сравнивать себя с ней.

Давая этим мыслям покинуть мою голову, я говорю:

– Интересно, почему он с ней. Ну, то есть Сиенна красивая, но чертова злюка.

Петра громко смеется.

– Он не с ней, Энди. Он просто трахает ее. Прости. – Она делает гримасу, видя мучение на моем лице. – Но, серьезно, ты должна видеть это.

– Видеть что?

Она садится на кровати и руками обхватывает колени, я разворачиваюсь на бок и подпираю голову рукой, упираясь локтем в постель.

– Во-первых, продолжительные взгляды, что Каррик бросает на тебя, когда думает, что никто не видит, а во-вторых, ты на самом деле присматривалась к Сиенне?

– Он не бросает на меня продолжительные взгляды. – Я показываю Петре язык. – И да, к несчастью, я видела ее. –  И ты не замечаешь этого?

– Чего? – раздражаюсь я. –  Как вы похожи.

– Я не выгляжу как она! Боже! Спасибо большое! – оскорбляюсь я. Конечно, Сиенна красивая, но она настолько уродлива внутри, что это портит ее внешний вид, и я никоим образом не похожа на кого-то вроде нее.

Петра издает звук недовольства, качая головой.

– Я не имею в виду, что ты мегасука. Я говорю о том, что вы невероятно похожи.

– Да ладно, Петра. Во мне нет ничего примечательного. У меня каштановые волосы, карие глаза и оливковая кожа.

Она закатывает глаза.

– Конечно, в тебе нет ничего примечательного с твоими километровыми ногами, телом супермодели и потрясающим лицом. Притом что я ненавижу стервозную Сиенну, я признаю, что она красивая, как и ты. У нее точь-в-точь те же параметры, что и у тебя.

– Как и у миллиона других девушек.

– Ну да, конечно, ведь все женщины выглядят как супермодели. – Она вытягивает свои ноги, показывая, что они короче моих, чем заставляет меня рассмеяться.

– Только подумай. Каррик возвращается в Англию взбешенный не на шутку из-за того, что ты его отшила, и потом возвращается обратно, привозя с собой практически копию тебя. Совпадение? Я думаю, нет. – Она пальцем стучит по своей голове.

– Может, такие просто в его вкусе, – протестую я.

– Единственные, кто был во вкусе Каррика, – это симпатяжки с вагиной, готовой для дела. Но теперь я начинаю думать, что сейчас в его вкусе один-единственный человек – Энди Амаро.

– А я думаю, что ты, скорее всего, еще пьяна. – Я показываю ей средний палец.

Громко смеясь, она показывает мне язык.

– Отрицай, если хочешь, но глубоко внутри ты знаешь, что в моих словах есть смысл. – Спуская ноги с кровати, она встает. – Так, я в душ.

Я наблюдаю, как она исчезает в ванной. Затем натягиваю одеяло на голову и пытаюсь не думать о ее последних словах, но, к сожалению, они плавают вокруг, вгрызаясь в мой мозг, как маленькие акулы.

Через три часа, спустя гору круассанов и кофе, я все еще чувствую себя дерьмово.