Жажда смерти

— Это мы с тобой знаем! — с досадой поморщился губернатор. — А я тебе про избирателей толкую. Кулаков собрался в губернаторы. И вдруг его зама арестовывают! Вся пресса об этом пишет! Телевидение показывает! Кому Кулаков будет доказывать, что он здесь ни при чем? Простому народу? Да ему ни один бомж не поверит! Ведь если Сырцов в чем-нибудь замешан, то только с ведома своего начальника. Так? А если еще все это подогреть немного, ну, например, через центральные средства массовой информации, то ему сразу конец. Крест на карьере.

Плохиш растерянно посмотрел на губернатора и покрутил головой.

— Да! — неуверенно согласился он. — Круто! Ничего не скажешь. А все же насчет капусты как?

Лисецкий тяжело вздохнул.

— Если бы не Володя! — пробормотал он. — Как тут быть? Ума не приложу!

— Вот я и говорю, серьезная фигня! — с готовностью подхватил Плохиш. — Я сам всю голову сломал.

Губернатор посмотрел на него с некоторым сожалением. Вероятно, он полагал, что Плохиш мог бы и не ломать головы, поскольку достоинства Плохиша заключались отнюдь не в ней.

4

Судья Безверхова позвонила мне вечером, часов в семь, по мобильному телефону. Я сидел у себя в кабинете вместе с Немтышкиным, с которым проводил теперь едва ли не большую часть своего времени.

— Вы можете говорить? — спросила она как-то обидчиво.

— Более или менее, — неопределенно отозвался я, помня наставления Савицкого о необходимости соблюдать сдержанность по телефону.

— Обманули вы меня, Андрей Дмитриевич! — сразу накинулась она на меня с упреками. — Я ведь только после вашего ухода поняла, что обманули!

— То есть как обманул? — опешил я. — В чем?

— Вы мне должны были отдать документы в десяти томах? Так? — наседала она.

— Так, — подтвердил я, вздрагивая от ее неосторожности. — Я же, кажется, все отдал.

— Отдали, — согласилась она неохотно. — Но ведь из них пять томов мне придется вернуть. Что же получается? У меня только пять и останется!

— Не понял, — признался я. — Кому вернуть?

— Ну, другой стороне! — пояснила она, удивляясь моей несообразительности. — Им же нужно вернуть. Раз результат изменился.

— Ну да, — согласился я, все еще в растерянности. — Но разве они не приносили вам свои пять томов?

— Да в том-то и дело, что приносили! — воскликнула она с досадой.

— Ну, так вы их и верните. Десять остается.

— Какой вы умный, Андрей Дмитриевич! — саркастически произнесла он. — Верните! Где ж я их возьму, если у меня их уже нет!

— Как нет? — недоумевал я.

— А так нет! Что ж тут странного? — капризно возразила она. — Все, так сказать, уже использованы. Я же не знала, что у нас с вами по-другому получится.

Я тем более не имел ни малейшего представления о том, что она уже потратила деньги, полученные от Гозданкера, и теперь хотела их возместить за мой счет. В другое время я бы взбесился от такого беспардонного вымогательства. Но сейчас пять тысяч долларов могли решить судьбу Пахом Пахомыча, и я не раздумывал.

— Хорошо, — поспешно ответил я. — Завтра с утра я завезу.

Она сразу оттаяла.

— Да ладно уж, — смилостивилась она. — Других дел, что ли, у вас нет? Немтышкина пришлите. Часам к десяти. Пусть побегает. Хоть какая-то польза от него будет. Ну, удачи вам, Андрей Дмитриевич! — И она повесила трубку.

Я тоже выключил телефон и покачал головой.

— Судья, — пояснил я в ответ на вопросительный взгляд Немтышкина. — Просит еще пятерку.

— Вот свинья жадная! — ахнул он. — Не вздумай давать! Это же шантаж!

— Конечно, шантаж, — усмехнулся я. — Но, согласись, было бы странно, если бы кто-то с учетом наших тяжелых обстоятельств проявил бескорыстие.

— Но я же не требую дополнительной платы! — с пафосом воскликнул Немтышкин.

Я выразительно посмотрел на него, и он сразу осекся. Если бы судья знала, сколько он от нас получает, она бы потребовала как минимум вдвое больше. В конце концов, теперь все решала она.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Иван Вихров сдержал свое слово. То, что казалось совершенно невероятным, все-таки произошло. Причем с поразительной быстротой и легкостью.

В среду утром в Кремле Храповицкий в своих золотых очках дожидался приема у руководителя президентской администрации Юрия Мефодиевича Калошина. Сидя на черном кожаном диване и глядя на строгий некрасивый профиль пожилой вышколенной секретарши, поменявшей ему уже вторую чашку кофе, Храповицкий волновался так, что у него мерзли руки. Он никогда не мечтал о встрече со вторым лицом в стране, а если и мечтал, то уж во всяком случае предпочел бы, чтобы она состоялась в совсем других обстоятельствах. Храповицкий то и дело поправлял галстук и поддергивал манжеты белой рубашки.