Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии

Они критично настроены по отношению к патриархальной культуре, ориентируются на равноценность мужчины и женщины, солидарны в необходимости поддержки автономии и самореализации. Это не означает, что они не осознают асимметрию и властную позицию в терапевтическом сеттинге и отвергают реальное неравенство. Каждая женщина считается «экспертом» в своем собственном опыте и переживаниях, ее поддерживают и вдохновляют на то, чтобы она доверяла своему чувственному восприятию, серьезно воспринимала саму себя. В феминистской терапии искажения восприятия в переносе и контрпереносе не выхолощены, напротив, их тщательно анализируют, используют как инструмент самопознания и детально проясняют. Базовой терапевтической позицией является уважение к ценностному выбору клиентки и к ее собственному пути к смыслу в жизни.

Феминистская психотерапия с ее принципом сопричастности противостоит психоаналитическому правилу абстиненции. Терапевты занимают определенную позицию, вслух говорят об ответственности за эксплуатирующее поведение, они не являются нейтральными, а, напротив, открыто предъявляют свои ценности. К этим ценностям относятся автономия и способность к самоотдаче, отграничение и взаимосвязи, право женщин принимать жизненные решения, что не соответствует традиционным ценностям. В США ведется интенсивная дискуссия, заслуживают ли доверия феминистские ценности автономии и самоутверждения, не выражают ли они собой культурные «ценности верхушки среднего класса» (Hare-Mustin, Marecek, 1986,

S. 205–212). В частности, феминистка и теолог Катарина Келлер видит в сверхценном стремлении женщин к автономии, когда женщины подражают патриархальному мужскому поведению, неверно понятый феминизм. Она считает, что это такое же неудачное решение проблемы, как и унизительная покорность перед мужчинами (Keller, 1989). Она отмечает также, что автономия мужчин в виде полубезумного «ячества» не свидетельствует об их настоящей силе, а, напротив, является гиперкомпенсацией слабости и страха перед любовью и самоотдачей. Келлер подвергает сомнению то, что пара противоположностей «отграничение и автономия против формирования симбиоза» есть высший закон развития личности, ведь, в конце концов, к ним стремятся лишь одинокие и эгоцентричные люди, а следствием этого ценностного кодекса является плачевное состояние нашей современной культуры и цивилизации.

По мнению Келлер, способная к привязанностям личность опирается на другие ценности, на малые ячейки динамичной социальной сети, на ткань взаимодействий с другими, создающую глубокое сродство со всем, что есть. Ее видение расширяющейся самости, способной быть в отношениях, включает в себя также и религиозный компонент. Ему соответствует такая духовная картина мира, в которой религия означает «способность быть в согласии с тем, что связывает части целого».

В феминистской психотерапии не перестают обсуждать соотношение автономии и стремления к власти. Зависит ли различие в отношении к этим целям от пола или от позиции силы, в которой находится личность, и если не зависит, то каким ценностям отдается приоритет? К феминистским ценностям относится также свобода выбора, любить ли женщин, мужчин или оба пола. Гомосексуальность понимают как собственное решение, а не как патологический вариант «выбора объекта».

Женщин поддерживают и в том, чтобы они «пели собственную песню» и выбирали такой стиль жизни, который им подходит. Шарлотта Краузе-Прозан посвятила свой двухтомный труд феминистской психоаналитической психотерапии и исследовала в нем, как система ценностей, предрассудки и стереотипы половых ролей влияют на феминистскую теорию и терапевтическую практику (Krause-Prozan, 1992).

Феминистская этика – женщины «лучше мужчин»?

Наряду с обсуждением базовых ценностей феминистского мышления, в конце 1980-х – начале 1990-х годов развернулась дискуссия, в рамках которой ставились вопросы об основных аспектах феминистской этики. Начало ему положили исследования психологии морали, в частности, книга Кэрол Гиллиган, которая вскрыла противоречивость двойной морали для обоих полов, противопоставив женскую «перспективу заботливости», связанную с интимной сферой частной жизни, и мужскую «перспективу справедливости», связанную с публичным миром общества и власти (Gilligan, 1984). В то время как «мораль заботливости» ведет к ответственности за других, к гибкому межличностному отношению в любом контексте, для «морали справедливости» характерна жесткая, абстрактная, независимая от ситуации ориентированность на права и обязанности. При таких аргументах естественные ценностные ориентиры делятся на частные и публичные, целостные и фрагментированные, интегрированные и дезинтегрированные, взаимосвязанные и отдельные.

Однако, как пишет Фригга Хаугг, не существует разных ценностей для каждого пола, напротив, просто одни и те же ценности обладают разным содержанием для мужчины и для женщины, а значит, формируют разное поведение.