Жажда справедливости

Члены коллегии не прерывали Крюкова признаками нетерпения. Вальцев удовлетворенно хмыкал, Тункель сосредоточенно жевал мундштук погасшей папиросы, Чарушин играл карандашом, Скоков поглаживал футляр маузера. Никто не притронулся к блокнотам, не чиркнул спичкой, прикуривали у соседей.

— Все? — любезно поинтересовался зампред, когда Крюков сделал паузу.

— Нет, не все. Есть что добавить.

— Если есть — добавляй! — одобрил весело Вальцев.

— Товарищи Красин и Молотов просили временно приостановить действия укома. В телеграмме есть на это указание. Они, видимо, не изучили досконально ситуации в натуре, не представляли себе особняка и выслушали только Яблоновского. Кроме того, в целом деятельность уполномоченного не подвергалась серьезной проверке контрольных органов. Естественно, подобным телеграфным манером улаживать конфликты вредно.

— Ну ты, ты… — Вальцеву не удавалось сразу подобрать соответствующего определения. — Осторожней на поворотах. — Резкой репликой он сбил Крюкова с темпа. — Леонид Борисович и Вячеслав Михайлович наши вожди. Они редко ошибаются.

— Вот чуешь, Вальцев, куда он гнет, — произнес Тункель, не торопясь и на удивление раздельно.

Его речь напоминала очереди из «максима», который время от времени заедало.

— Я все чую, — ответил Вальцев. — Насчет особняка — правда? — спросил он подозрительно. — Не брешешь? Может, халупа какая?

Крюков открыл блокнот и без запинки выдал справку:

— Особняк возведен по проекту знаменитого архитектора с иностранной фамилией. Мраморные вазы привезены в середине 60-х годов прошлого века из города Флоренции.

— Да ну!.. Из города Флоренции? Нет, Оскар, тут с плеча не руби. Хоромина есть непреложный факт. Разве это жилище? Это санаторий для политкаторжан, красноармейский клуб или детское учреждение, — сказал мечтательно Вальцев. — А гада — в подвал, если упрется. Предводитель дворянства до восемнадцатого! Да на него не штраф надо накладывать, а… а…

Вальцев опять не сумел быстро подобрать нужное слово. Члены коллегии как-то все вместе зашевелились, задвигали ногами под столом, затарахтели спичками, задымили.

— Продолжайте, тов. Крюков, — раздраженно позволил зампред. — Но советую вам не касаться и не обсуждать распоряжения вышестоящих инстанций.

Вальцев на сей раз без улыбки подмигнул: мол, вываливай остаток. А Скоков, наоборот, прижал согнутый палец к губам: не ляпни лишнего. Хватит! Хорошего понемножку, учти добрый совет Чарушина.

— Рабочий Тихвин был взволнован и возмущен. Под защиту взяли личность, зарекомендовавшую себя отнюдь не лучшими качествами. Вот чего добились правые эсеры из коммунального управления. Если бы Яблоновский являлся честным спецом, то из-за уплотнения и передачи его роскошного дворца защитникам революции он не добирался бы со своими стенаниями до московских кабинетов. Радоваться бы ему в пору. Непонятно, как подобному эгоистическому гражданину удалось проникнуть на пост уполномоченного. Кто, наконец, ревизует его деятельность и есть ли резон платить служащему, лишенному нравственных принципов? Здесь налицо, по-моему, бюрократическая гримаса. Я не против спецов, осознаю их роль, но и результаты должны быть весомы. Зачислить и отчитаться перед руководством мало. Надо добиться от каждого предметных успехов, а то раздутые штаты и бюрократы слопают нас подчистую. Раскормим мы их и оттого задохнемся. Требовать же они будут именно с нас сытой жизни: так, мол, и так — мы интеллигенция, с воспитанием. Каждый день в учреждения спешим с портфелями!

Члены коллегии растерялись перед внезапным напором строптивого следователя. Они надеялись, что под крюковской проблемой уже подведена черта. Вот неугомонный! Тункель как председатель дисциплинарной тройки сию минуту с ним расправится. Надолго запомнит парень! Ершист больно!

— Вот шо в яблочко, то в яблочко! — воскликнул Вальцев. — По-нашему мыслишь, по-пролетарски. Яблоновского — в яблочко! — И он оглушительно засмеялся.

— Существенный вывод из тихвинской истории заключается в том, — продолжил после мимолетной паузы Крюков, — что руководство в центре обязано нести постоянную ответственность за принимаемые решения, причем давность тут не играет роли. Нельзя принимать решения и не нести ответственности. Телеграмма всколыхнула весь город, так и до греха рукой подать. Подчеркиваю принципиальность и выдержку укомовцев, потому что нынче любая заваруха, получившая сомнительное направление, играет на руку врагу и даже оборачивается иногда большой кровью, о чем товарищ Чарушин на инструктаже сам говорил и с чем я вполне согласен.

— Не слишком ли о себе возомнили, тов. Крюков? — произнес сурово Тункель. — Безостановочно нападаете на руководство.

— Тю, Оскар, шо ты до него привязався?