Жажда справедливости. Избранный

—Виталий…— начал было ошалевший Шипов, но Серебряков схватил его за руку и буквально выволок из палаты. Он потащил Николая по коридору к лестнице. По пути они чуть ли не сшибли ничего перед собою невидящую медсестру. Та никак на них не отреагировала и продолжала измерять шагами лестничную площадку.

У входа в здание стоял сорок первый «Москвич» белого цвета, за рулем которого сидела бледная девица с голубыми глазами. Виталий также молча толкнул Николая на заднее сидение машины, сам же сел рядом с девушкой.

—Вельда, поехали,— только сказал Виталий. Машина дернулась и выкатила за ворота.

—Я всё же хочу знать...— только и успел произнести Коля, как машина резко затормозила, и его бросило вперед. Лобовое стекло разбилось,— это в него попал окровавленный круглый предмет. То была отрезанная голова Ипполита Ипатьевича Козлова.

Последнее, что увидел Шипов, перед тем, как потерять сознание,— это маленького человека в белом перемазанном кровью халате со шрамом на правой щеке. Колени Свинцова упирались в бампер «Москвича», а в горле торчал окровавленный длинный нож, который до этого успел побывать у него в животе. Сидевшая за рулем девушка отреагировала для особы женского пола весьма быстро; она вытащила откуда-то револьвер и выпустила все шесть пуль в голову Свинцова. Кровавое месиво, оставшееся вместо головы, открыло разорванный рот и крикнуло, разбрызгивая кровь по сторонам:

—Мы еще свидимся.

Человек лицом упал на капот, разбрызгивая кровь и мозги во все стороны. Нож, всё еще торчавший из горла, с треском вошел по самую рукоять, разорвав артерию. Кровь брызнула фонтаном и залила изрешеченное пулями лобовое стекло.

Потом заорала вся улица, а Шипов отключился.

Глава XXIV БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

Это просто невозможно;

Мир безумен? Так и есть!

Как, скажи мне, это можно

Не свихнувшись перенесть?

В шесть часов вечера в палату номер триста тринадцать больницы, что на Ново-Вокзальной улице, вошел человек лет этак сорока. В четырехместной палате было вполне уютно, если не считать решеток на окнах. Две кровати у двери оказались не заняты. На той, что находилась справа, спал маленький старичок, а на той, что— слева, лежал с открытыми глазами обросший щетиной сорокалетний мужчина. Он посмотрел на вошедшего равнодушным взглядом.

—Вы— Николай Андреевич Семечкин?— задал свой первый вопрос вошедший.

Взгляд Семечкина (а это был именно он) оживился, но не на много.

—Я,— несколько равнодушно отвечал он.

Незнакомец взял табурет, стоявший у стены, и поставив его поближе к Николаю, сел. Потом он порылся во внутреннем кармане собственной куртки и достал сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, показал Семечкину со словами:

—Ваше?

Семечкин приподнялся и сел на кровати, оперевшись спиной о подушку и вытянув ноги.

—Мое,— так же равнодушно сказал он, даже не смотря на листок.

Незнакомец спрятал лист обратно и вновь спросил:

—Всё это правда?

—Зачем вы пришли?— вместо ответа сказал Семечкин.

—Разобраться,— был ответ. Незнакомец решил представиться. Он вынул документ и раскрыл перед Николаем Андреевичем.

—Майор Сидоренко,— сказал Николай.— Вы были у меня на квартире?

—Да, были, но ничего не нашли. Пыльно и пусто. Всё на месте.— Ответил майор Сидоренко.— А где ваша жена?

—Не знаю. Меня отсюда не выпускают. Считают сумасшедшим. Почему вы вообще здесь?

Сидоренко ответил:

—Не только вы написали заявление, но еще и Прасковья Федоровна Шмакова. Ваши заявления очень похожи. И еще скажу вам одно: недавно убили бородатого, Козлова. Отсекли ему голову. Вот это-то нас и заинтересовало.

Взгляд Семечкина немного просветлел. Он потер руки и произнес язвительно:

—Зашевелилась наша самарская милиция, когда главного негодяя убили.

—Я не из Самары,— сказал следователь,— из Москвы. И вы нам нужны для дачи показаний. Мы обещаем, что вы скоро отправитесь домой, но прежде побеседуете с нами в отделении.

Семечкин усмехнулся:

—Как же я отправлюсь домой, когда они меня не пускают?

—Вас сегодня выписывают.

—Тогда везите меня отсюда.— Семечкин поднялся.— Я вам дам любые показания, только увезите меня из этого дурдома.

Через пятнадцать минут машина милиции с Николаем Андреевичем Семечкиным остановилась у крыльца управления.

В кабинете, где должна была состояться дача показаний, Семечкин увидел Шмакову, Просвиркина, а еще несколько незнакомых лиц в погонах и без. Руководил всем майор Сидоренко. На самом деле, как оказалось, дачи показаний, как таковой, не состоялось, а требовалось составить портреты подозреваемых. Тут же находился художник, который и принялся на листах, висевших на стене, рисовать портрет за портретом со слов свидетелей.

К десяти часам вечера всё закончилось, Сидоренко сложил все листы, поблагодарил всех присутствующих за содействие и в заключении добавил:

—Мы еще не раз увидимся, чтобы уточнить некоторые детали, а сейчас вас всех развезут по домам.