Жажда тебя

Голос мужчины кажется знакомым, только трудно вспомнить, где именно я прежде его слышала. Напрягаюсь и вжимаюсь в стенку, вслушиваюсь в каждое слово.

А может, это не голос знакомый? Акцент. Очень характерный, сразу вбивается в память.

- О да, ты проглотишь, Шеров, - хохочет ректор. – Все, что я пожелаю, проглотишь на раз. В этом ты похож на свою мамашу. Она подчинялась приказам по щелчку. До сих пор помню, как драл ее на глазах твоего отца. И нет, дело совсем не в трахе. И даже не в том, что было забавно наблюдать, как твой бесхребетный папаша вздрагивал от каждого толчка моего члена внутри его шлюховатой женушки. Самый сок – это ее беготня после. То, как она мчалась за мной с размазанной по бедрам спермой и заряжала всякий бред про свою великую любовь ко мне. Потом рухнула на колени, вцепилась в мои брюки. Ничего смехотворнее на ум не приходит. Я был милосерден, расстегнул ширинку и дал ей отсосать.

- Заткнись, - шипит мужчина. – Это грязная ложь!

- А ты спроси у нее, и заодно не забудь уточнить пару деталей про документы, про долговые обязательства вашей семейки передо мной. Дебил. Кого ты разорять собрался? Того, кому по гроб жизни должен? Сорок лет назад я пришел выбивать деньги, мог похоронить весь ваш гнилой бизнес, но в итоге получил кучу расписок и твою блудливую мать. На сдачу. Кстати, ты бы уточнил, от кого она тебя родила. Явно не от меня. Ты слишком тупой. Будь в тебе хоть капля моей крови или капля мозгов, ты бы прихватил своего выблядка и удрал на край света. Я легко доломаю то, что мой внук по случайности оставил целым.

- Ты пожалеешь!

- Утомил, - отмахивается ректор. – Сам свалишь или вышвырнуть силой?

- Твой психопат сломал моему сыну руки, а потом жестоко избил, наносил удары его же покалеченными руками. Без жалости! Раздробил ему кости.

- Да что ты ноешь? – издевательски бросает Громов-старший. – Твой выблядок надел кастеты, которые здесь запрещены. Получил по делу, даже из исходить из гребаных правил кодекса.

- Кастеты разрешены, - ревет Шеров-старший.

- Не с такими шипами.

- Я добьюсь твоего отстранения от должности!

- Удачи.

- Ты не сможешь покончить с клубом. «Ангелы Ада» были здесь долгие столетия. Ничего не поменяется. Ни сегодня, ни завтра. Ни через сто лет!

- Я бы разрушил ваше осиное гнездо давным-давно, - холодно заявляет ректор. – Но вы держали меня на цепи расследованием по убийству на Арене. Плели всякий бред про секретные архивы. К чертям. Надоело. Я допросил каждого ушлепка. И ничего полезного не выяснил. Вы абсолютно бесполезны. И раз так, то я могу всю «Клетку» с землей сравнять. Больше нет смысла тянуть. Надо вырубать заразу.

- Да что ты такое несешь? – возмущается Шеров-старший. – Раньше ты не возражал, что твой внук трахнет ту проклятую сучку, как и требует процедура инициации. Ты сам же толкал его на вступление в клуб.

- Все течет, все меняется, - резко замечает ректор. – Выметайся.

- Я найду путь от тебя избавиться, - шипит Шеров-старший. – Посмотришь, какой сюрприз получишь в понедельник. Попечители тебя вышвырнут.

- Охрана!

Я отшатываюсь в сторону, спешу поскорее удалиться отсюда. Еле держусь на ногах. Чувствую себя точно пьяная, хотя не пила никакого алкоголя. Меня потряхивает от волнения. Холодный пот прошибает тело.

Когда же эти мерзости закончатся?

Громов-старший одобрил план «Ангелов Ада» насчет меня и Захара. Хотя чему тут удивляться? Ему наплевать. Он жаждет мести. А теперь просто понял, что игра все же слишком далеко зашла.

Я не узнаю ничего нового, если не считать информацию про то, как Шеров-старший попытается избавиться от ректора.

Голова гудит. Виски болезненно ноют. Нервно дергаю плечами, проскальзываю обратно в палату и моментально наталкиваюсь на Джокера.

- Он спит, - сразу же выпаливает Артем. – Просто спит. Не переживай. Врачи накачали его лекарствами, чтобы отдохнул. А то мой брат погнал буянить в привычном стиле.

Рассеянно киваю, направляюсь в то самое кресло, где провела несколько дней, стараюсь двигаться осторожно, не нарушить покой Захара.

Пусть восстанавливается. Пусть набирается сил.

А я точно немею изнутри. Столько мерзостей вокруг, столько гадости, что начинает мутить. Физически и морально. Больше нет воли сопротивляться безжалостной реальности. Но я понимаю, рано сдаваться.

Это разминка. Настоящая битва впереди.

Я смотрю на спящего парня и сама незаметно для себя проваливаюсь в сон. Веки закрываются против воли. Ныряю в темноту. Последнее, что успеваю уловить: на меня набрасывают теплый плед. Дальше накатывает абсолютный вакуум.

Глава 24

Мне снится звездное небо. Сверкающая россыпь ярких огней на темно-синем полотне, будто ослепительные серебряные всполохи на бархате. А потом эта картина сменяется черно-белым эскизом. Созвездия выглядят точь-в-точь как размашистые штрихи грифеля на чистом холсте. Реальные кадры сменяются нарисованными. По кругу. Мир вращается. Сознание затуманивается.