Жажда/water (СИ)

― Ее зовут Гермиона.

Драко фыркнул. ― Что, свалилась и спит где-нибудь? Наверное, вчера поздно легла — надо было сделать за меня график, и все такое.

Рон не смог удержаться, чтобы не поправить его:

― Ей надо было переделать свой. Ты был слишком занят, чтобы подгонять свою половину.

К сожалению, было слишком очевидно, что за этим последует.

― Я был слишком занят, Вислый, чтобы вообще что-то делать, ― ласково сказал Драко.

― Что это значит, твою мать? ― спросил Гарри.

― Это значит, ― Драко безразлично зевнул, ― что я ничего не делал. Она все сделала сама. Сказать по правде, не хватало еще мне трудиться.

Гарри сощурил глаза.

― Что?

― Чертовски удобно, ― продолжил Драко. ― Теперь я знаю, что могу запросто скидывать всю работу на нее, в последнюю минуту, и привет-пока. Грязнокровка — что-то типа личного раба.

Гарри шагнул к нему, не обращая внимания на руку Рона, которая внезапно оказалась на его плече.

― Ты извинишься перед ней, ― потребовал он.

Драко засмеялся. ― Или что? Узнаю пресловутую Поттеровскую ярость?

― Хочешь выяснить? ― Гарри пытался говорить спокойно. Рука Рона сильнее стиснула его плечо, но он сбросил ее. ― Я в порядке, Рон.

― Он в порядке, мамочка. ― прогнусил Драко, ― Его только заколдобило по поводу идиотского графика, вот и все.

― В следующий раз, когда я буду разговаривать с Гермионой, ― прорычал Гарри, ― хорошо бы, она уже получила твои извинения.

Драко посмотрел на свои руки и выковырял грязь из-под ногтя. ― Тебе никогда не приходило в голову, что эта сука может сама о себе позаботиться? ― протянул он, ― Она сделала график. Это ее проблема. Вся эта херня насчет защиты не скрывает того, что ты все время пытаешься забраться к ней в трусы, Поттер.

Гарри шагнул к нему. ― Я о ней забочусь, ― сказал он. ― И буду это делать до конца года, обещаю. Никакие дерьмовые штучки не сойдут тебе с рук, Малфой.

― Оставь это, Гарри, дружище, ― осторожно сказал Рон. Запахло неприятностями.

Но первый ход сделал Драко. Он придвинулся к Гарри почти вплотную.

― Я ни за что не извинюсь, ты, нахальный маленький придурок, ― выдохнул он. ― Я вытрясу из этой суки Грейнджер последние остатки самоуверенности. Даже жалко, что вы не сможете насладиться представлением. ― Он усмехнулся. ― Достоинства отдельной гостиной. Она действительно весьма приватна.

― Я сказал, ― Гарри не сделал ни малейшей попытки отодвинуться от возвышающегося над ним Малфоя, ― оставь ее в покое. Не доставай ее.

― Ну, что тебе сказать? ― Драко рассмеялся ему прямо в лицо. ― Если мне скучно — мне скучно.

Гарри сжал кулаки. Рон торопливо вклинился между ними.

― Отвали, Малфой!

Драко посмотрел мимо него. ― Что, не нравится, что я могу сделать с ней все, что мне взбредет в голову, а, Поттер?

― Заткнись.

― Все, что мне захочется, ― медленно повторил Драко.

Рон обернулся и перехватил занесенную руку Гарри.

― Брось, Гарри! Этот урод не стоит того!

― Если ты когда-нибудь… ― прорычал Гарри, хмуро уставившись на слизеринца из-за плеча Рона, ― Клянусь, Малфой, ты об этом пожалеешь.

― Ой-ой-ой, ― засмеялся тот. ― Кажется, у меня проблемы.

― Я тебя предупредил!

Драко помотал головой, и его улыбка слегка поблекла. ― Вам пора бежать, девочки, ― сказал он, отходя от Гарри и Рона. ― Надеюсь, я никогда больше не увижу вас в коридоре прямо перед отбоем.

― Я сказал, ― крикнул Гарри ему вслед. ― Только попробуй!

Поворачивая за угол, Драко облизнул губы.

― Долбаные грязнокровки омерзительны, ― донесся его голос, усиленный эхом. ― Но чего не сделаешь, чтобы достать тебя, Поттер.

Глава 2

Звон серебра и вниз, к земле.

У Драко все тело было в рубцах. Отец бил его не каждый день, но иногда, ночами, почти каждую ночь, Драко приходилось, съежившись, забиваться в угол.

Люциус Малфой был ослепительно красив: ему вслед оборачивались на улицах, при виде его сердца ускоряли бег, в горле пересыхало. Он был всем, чем стремился быть Драко, всем, чем он не был. Никчемный ребенок, постыдный отпрыск. Он не заслуживал права носить фамилию Малфой, потому что Малфой — это не просто имя. Это право на чертово величие.

Когда Драко было четырнадцать, он приехал домой на Рождество. Радость была недолгой — матери не оказалось дома. Отец заставил его три часа практиковаться в заклинаниях, а потом отправил в постель. Драко хорошо запомнил ту ночь: он не спал, читал при свете палочки, вздрагивая всякий раз, когда слышал стоны Люциуса, трахавшего этажом выше какую-то очередную ведьму. На вопрос, почему это была не его мать, та, с которой он спал прошлой ночью, отец впечатал его лицом в стену. Кровь хлестала из раны на голове, а он всхлипывал:

«…простипростиотецпрости…»

Люциус пускал в ход кулаки, чтобы научить сына искусству разрушения. Играй, уничтожай, выигрывай. Это игра, говорил он. Каждый синяк или царапина учили — не задавай вопросов, забудь о совести, живи и продолжай традиции Малфоев. Отец показывал, натаскивал. Драко усваивал и ненавидел, не зная зачем, но принимал, все, до конца, потому что так должен делать Малфой.