Жажда жить

Но надоел не надоел, а именно за Джорджа Брок голосовал каждые два года, в ноябре. «Уолтауэры всегда при нас», — говорил он, имея в виду законное право Джорджа причислять себя к первопоселенцам Форт-Пенна — если речь идет о давности рода. Джордж был членом Общества Цинциннати, что подтверждалось и документами, и значком^[22]. Его мать тоже была из местных; она родилась неподалеку от Флиглервилля (где пушечная дуэль под Геттисбергом была уж точно слышна). В приснопамятный день рождения Джорджа и поражения армии генерала Ли отец Джорджа сидел у себя в рабочем кабинете Фермерского банка Форт-Пенна. Стыдиться того, что на поле боя за него сражались другие, не приходилось — Джордж Уолтауэр всегда говорил, что если бы мятежники подошли к городу, отец готов был взять оружие в руки, как был готов к бою и сам Джордж, если бы в 1898 году испанцы вторглись в Америку. Но к 1905 году, когда ему было сорок два, Джордж давно уже утратил романтический пыл и не рвался защищать Саванну или Нью-Йорк. Он стал первым из Уолтауэров, которому не приходилось думать о деньгах, но у него была другая забота: он знал, что Лора, его жена, не может дать ему сына — наследника имени, и, выходит, ему суждено стать последним в роду. Значок Общества Цинциннати, который, как он когда-то надеялся, останется в семье, перейдет по его смерти в историческое общество графства, поскольку Бенсингеры, родственники по линии жены, понятия не имеют о его значимости. В свои сорок два года Джордж мог вырвать самый трудный клык и в любой момент был готов позабавиться с женой, что всегда доводило ее до слез, а его никогда не удовлетворяло до конца. Каждый вырванный зуб приносил все больше и больше денег. Джордж был еще молод и полон сил, его имя произносилось в радиусе десяти миль, мелькало на стенах амбаров, на заборах, придорожных валунах, ему уважительно пожимали руку самые видные банкиры и коммерсанты Форт-Пенна. Чем больше он думал о своей родословной, тем проще казалось немного собраться с силами и предложить местным политикам, сколь бы неожиданно это ни было, свою кандидатуру на пост мэра города.

— Но это, — отвечали ему они, — потребует много денег, Джордж. Чертовски много денег. Видишь ли, есть еще пара ребят, которые тоже хотели бы получить эту работу.

— Много — это сколько?

— За работу платят семь тысяч, — ответили они в лице районного прокурора Эда Айзенхута.

— Тридцать пять тысяч в год, — сказал Джордж, который уже успел получить необходимые сведения. — А семь тысяч — это пожалуйста.

— Что ж, в таком случае я с удовольствием поговорю с кем надо.

— Слушай, Эд, мы оба прекрасно знаем, что ни с кем тебе говорить не надо. Ты сам смело можешь пообещать мне это место.

— Что ж, в какой-то степени ты прав, Джордж.

— И еще одно, Эд, — продолжал он. — Я понимаю, что не могу вот так просто заявиться и победить без твоей поддержки. Но с другой стороны, и против меня тоже ничего не скажешь. Более того, я хочу, чтобы так было и впредь. Партии от меня может быть большая польза.

— Что-то не очень тебя понимаю, Джордж.

— Я сказал только то, что сказал. Мне верят. Думаю, я могу принести голоса. Всем известно, что человек я честный.

— И все же, Джордж, я по-прежнему не понимаю, что ты имел в виду, говоря «еще одно». Чего тебе еще нужно?

— Я хочу, чтобы меня переизбрали.

— Черт, — расхохотался Эд, — так ведь любой сукин сын, который борется за избрание, хочет быть переизбранным.

— Верно, Эд, только я не сукин сын и потому хочу, чтобы ты пообещал мне переизбрание. Мне нужно быть мэром по крайней мере два срока подряд. Деньги — жалованье, оно твое. Себе я не возьму ни цента. Это рынок, и я знаю, что мой откат больше, чем платит нынешний мэр. К тому же я намерен потратить на выборы и свои деньги и добавить…

— Уж точно, потратить придется, — ухмыльнулся Эд.

— …добавить голоса, которых у тебя нет. За меня проголосуют те, кто обычно не ходит на избирательные участки. А если они голосуют за меня, то, значит, и за других из команды, то есть выигрываешь и ты. Таким образом, в обмен на эти голоса и эффективное руководство я хочу, чтобы ты прямо сейчас гарантировал мне второй срок. Иначе я вообще не участвую в гонке.

Айзенхут принялся чесать нос и в конце концов вырвал волосок из ноздри.

— Я готов сказать «да», но при одном условии: ты мне растолкуешь, что к чему. Я имею в виду «эффективное руководство». Что это значит? Если реформы, то единственный мэр-реформатор, который нужен Форт-Пенну, — это некто вроде мистера Пенроуза. Только так.

— Мистера Пенроуза? — переспросил Джордж.

— Да, мистера Пенроуза. Он начинал как реформатор, но так и не смог стать мэром Филадельфии, и это прекрасно, замечательно. Потому что потом его осенило. Его осенило. Теперь все нормально. Мистер Пенроуз — большой человек. Он незаменим для партии.

— Не понимаю тебя.