Жажда жить

извините, пожалуйста, что пишу так поздно, надо было выразить свое искреннее сочувствие сразу, как узнал о Вашей тяжелой утрате. Но в то время я был в военном лагере, в Джорджии, а туда газеты приходят с опозданием. К тому же я не был уверен, что Вы захотите меня выслушать. Очень печально было узнать, что Вы потеряли мужа и маленького сына; я собирался послать цветы, но, сами понимаете, просто не знал, как это сделать. Во Франции я часто думал о Вас, о том, что мы значили друг для друга в прошлом. Я бы приехал раньше, если был бы уверен, что Вы этого хотите, но такой уверенности у меня не было. Ну вот, теперь я снова дома, в Форт-Пенне, и чего бы только не отдал, чтобы увидеться с Вами. Я скучал по Вас, но написать не решался, а когда вернулся домой, все надеялся встретиться на каком-нибудь из приемов в честь офицеров-фронтовиков. Но Вы там так и не появились. Я повсюду Вас высматривал, но вопросов не задавал. Мне кажется, что мы все еще многое значим друг для друга, и надо только найти возможность. Если у Вас то же ощущение, напишите, пожалуйста, по адресу спортивного клуба, я буду проверять почту дважды в день. Неужели Вы можете забыть то, что было между нами? Пожалуйста, ответьте. Подписываюсь инициалами.

Всегда Ваш, Р. Б.

P.S. Скоро переезжаю по новому адресу, но ждать нет сил.

Грейс прочитала письмо, дважды перечитала, улыбнулась и набросала ответ:

Дорогой Роджер, весьма тронута Вашим сочувствием. Разумеется, я понимаю, что раньше Вы написать не могли, но спасибо, что написали сейчас. Желаю Вам всяческих успехов в делах.

Искренне,

Грейс С. Тейт (миссис Сидни Тейт).

Она запечатала конверт, сама отнесла его в почтовый ящик, укрепленный в конце проулка, и, подняв красный флажок — знак почтальону, вернулась домой. Всю дорогу Грейс что-то мурлыкала себе под нос. Дома она написала еще одну записку:

Конни, дорогая,

мне кажется, ты будешь рада узнать следующее. В сегодняшней почте оказалось письмо — как ты думаешь, от кого? — от самого Роджера Бэннона, впервые за все это время. Насколько я поняла, ему не терпится возобновить наши отношения! Ну а мне не терпится кое-чем поделиться, и ты — единственная, кому я могу это сказать: его нет! Не существует! И словно бы никогда не существовал! Я полностью свободна от него! С любовью и нетерпением,

Грейс.

Письмо было отправлено с остальной почтой, и два дня спустя пришла телеграмма:

ЛУЧШАЯ НОВОСТЬ ПОСЛЕ ПЕРЕМИРИЯ КОННИ

Три-четыре часа спустя доставили еще одну телеграмму:

ТО ЕСТЬ ПОСЛЕ НАСТОЯЩЕГО ПЕРЕМИРИЯ АБЗАЦ ТОЛЬКО ЧТО ВСПОМИНАЛА ЧТО НАСТОЯЩЕМУ ПЕРЕМИРИЮ ПРЕДШЕСТВОВАЛО ЛОЖНОЕ КОННИ

Грейс немедленно отправилась в Бексвилл и, в свою очередь, телеграфировала Конни:

НЕ ЗАБУДЬ ЛОЖНЫМ ПЕРЕМИРИЕМ ПОСЛЕДОВАЛО НАСТОЯЩЕЕ У МЕНЯ НАСТОЯЩЕЕ ЦЕЛУЮ ГРЕЙС

Местный телеграфист почти привык к необычным посланиям. Он пробежал глазами текст, подсчитал количество слов, сверился с тарифом и произнес:

— Похоже, миссис Тейт, вы с мисс Шофшталь какое-то пари заключили. Я имею в виду все эти настоящие и ложные перемирия.

— Можно и так сказать, — кивнула Грейс.

— Что ж, надеюсь, вы выиграли, — пожелал ей удачи телеграфист. — Хотите научу, как лучше запомнить, когда было заключено настоящее перемирие? Только и надо, что застолбить цифру 11. Одиннадцать часов, одиннадцатое число, одиннадцатый месяц. Затем год — 1918, но ведь только прошлый год, так что тут проблем не будет. Одиннадцать…

— Спасибо, мистер Киллинджер, не забуду, — остановила его Грейс.

Одним из преимуществ жизни на ферме летом 1919 года была тишина, особенно в сравнении с домом на Второй улице, находившимся на расстоянии слышимости от бурной строительной деятельности, развернувшейся в центре города и в районе Капитолия штата. Каждое утро, сразу после семи, начинали работать пневматические отбойные молотки, и по мере того, как леса поднимались все выше, один-единственный молоток производил больше шума, чем все уличное движение. Согласно плану застройки самыми высокими зданиями должны были стать «Шофшталь билдинг» — на первых двух этажах располагались магазины, над ними — служебные помещения — и новый отель «Несквехела» — по двадцать и пятнадцать этажей соответственно. Но объединяли их не только командные высоты и оглушительный шум: без «Шофшталь билдинг» не было бы и «Несквехелы», во всяком случае, не там, где в конце концов было выбрано место для строительства, и не тогда, когда оно началось, — в 1919 году.