Жажда жизни. Повесть о Винсенте Ван Гоге

Он посмотрел на этюды покрасневшими от усталости глазами и сурово заметил:

— Рисунок у тебя плох. Безнадежно плох. Удивляюсь, как я не видел этого раньше.

— Вы сказали мне однажды, что когда я рисую, я истинный живописец.

— Я ошибся, я принял грубость за силу. Если ты в самом деле хочешь учиться, надо начинать все сначала. Вон там, в углу, у ведра с углем, несколько гипсов. Можешь рисовать их хоть сейчас.

Удивленный Винсент поплелся в угол. Там он сел перед белой гипсовой ногой. Долгое время он не мог ни соображать, ни двигаться. Потом он вынул из кармана несколько листов рисовальной бумаги, но не в силах был провести ни одной линии. Он обернулся и посмотрел на Мауве — тот стоял у мольберта.

— Как продвигается ваша работа, кузен Мауве?

Мауве бросился на диван, его налитые кровью глаза сразу же закрылись.

— Терстех сказал сегодня, что это лучшая вещь из всех, какие я создал.

Спустя несколько секунд Винсент раздумчиво произнес:

— Так, значит, Терстех все-таки был здесь!

Мауве слегка похрапывал и уже ничего не слышал.

Время шло, и Винсент понемногу успокоился. Он начал рисовать гипсовую ногу. Когда часа через три Мауве проснулся, у Винсента было готово уже семь рисунков. Мауве, как кошка, спрыгнул с дивана, словно он и не засыпал ни на минуту, и бросился к Винсенту.

— Покажи! — сказал он. — Покажи!

Он посмотрел все семь рисунков, твердя одно и то же:

— Нет! Нет! Нет!

Он изорвал их и бросил клочки на пол.

— Все та же грубость, тот же дилетантизм! Неужели ты не в силах нарисовать этот гипс таким, каков он на самом деле? Неужели не можешь найти верную линию? Хоть раз в жизни нарисуй в точности то, что видишь!

— Вы говорите совсем как учитель в художественной школе, кузен Мауве.

— Если бы ты как следует поучился в школе, ты бы теперь знал, как надо рисовать. Переделай все сызнова. И смотри, чтобы нога была ногой!

Он вышел в сад, а оттуда пошел на кухню ужинать, потом вернулся и начал работать при лампе. Наступила ночь, проходил час за часом. Винсент рисовал и рисовал ногу, лист за листом. И чем больше он работал, тем большее отвращение внушал ему этот мерзкий кусок гипса, который стоял перед ним. Когда в северном окошке забрезжил хмурый рассвет, у Винсента было готово множество рисунков. Он встал, тело его затекло, сердце ныло. Мауве подошел, взглянул на рисунки и скомкал их.

— Плохо, — сказал он. — Совсем плохо. Ты нарушаешь все элементарные правила. Знаешь что, иди-ка домой и прихвати с собой эту ногу. Рисуй ее снова и снова. И не являйся ко мне, пока не нарисуешь ее как следует.

— Как же, черта с два! — вскричал Винсент.

Он швырнул гипсовую ногу в ведро с углем, и она разлетелась на тысячу осколков.

— Не говорите мне больше о гипсах, я не хочу и слышать о них. Я буду рисовать с гипсов, когда на свете не останется ни одной живой ноги или руки, но не раньше!

— Ну что ж, если ты так считаешь… — начал ледяным тоном Мауве.

— Кузен Мауве, я не позволю навязывать мне мертвую схему, не позволю ни вам, ни кому другому. Я хочу рисовать, повинуясь своему темпераменту, своему характеру. Мне надо рисовать натуру так, как вижу ее я сам, а не так, как ее видите вы!

— Мне нечего больше тебе сказать, — бесстрастно произнес Мауве, будто врач у одра умирающего.

Проснувшись в полдень, Винсент увидел в своей мастерской Христину и ее старшего сына Германа, Это был бледный мальчик с испуганными зеленоватыми глазами и крошечным подбородком. Чтобы Герман сидел тихо, Христина дала ему лист бумаги и карандаш. Читать и писать он не умел. К Винсенту он подошел очень робко, так как дичился незнакомых людей. Винсент показал ему, как надо держать карандаш, и научил рисовать корову. Мальчик пришел в восторг, и скоро они с Винсентом подружились. Христина положила на стол немного сыра и хлеба, и все трое сели завтракать.

Винсент думал о Кэй и о ее прелестном малыше Яне. В горле у него стоял комок.

— Я сегодня неважно себя чувствую, так что рисуй вместо меня Германа.

— Что с тобой, Син?

— Не знаю. Внутри все крутит и переворачивает.

— Случалось у тебя так раньше, когда ты была беременна?

— Тоже скверно приходилось, но не так. Сейчас куда хуже.

— Тебе надо сходить к доктору.

— Что толку идти к доктору в бесплатную больницу? Он даст мне лекарство — и только. От лекарства легче не будет.

— Поезжай в государственную больницу в Лейден.

— Ох, пожалуй, придется.

— Поездом это совсем не долго. Мы поедем завтра с утра. Люди приезжают в эту больницу со всей Голландии.

— Да, больница, говорят, хорошая.

Весь день Христина не вставала с кровати. Винсент рисовал мальчика. Перед обедом он взял Германа за руку и отвел его к матери Христины. А на другой день рано утром они с Христиной сели в лейденский поезд.

— Ничего удивительного, что вам было плохо, — сказал доктор, осмотрев Христину и задав множество вопросов. — Ребенок у вас в неправильном положении.

— Можно чем-нибудь помочь, доктор? — спросил Винсент.

— О да, нужна операция.

— Это опасно?