Читаем Жаждущая земля. Три дня в августе полностью

Даже не покосился на меня, думает Стяпонас. Что за человек?.. С одним встретился, выпил три бутылки пива — и уже знаешь его насквозь, раскусил. С другим день, второй нужен, пока увидишь, что за птица. Разных людей навидался Стяпонас; спал с ними под одной крышей, без крыши тоже — в степи, в грузовике под дождем, работал с ними, ел, пил и песни пел, и ни с кем не было так трудно найти общий язык, как с Вацисом. Может, потому, что брат? Странное дело… с братом и не о чем говорить. Одного колоса зерна, на одной земле взошли и выросли. Когда Стяпонас уходил в армию, Вацису шел четырнадцатый, он разводил кроликов, потом продавал и хвастался, что у него уже шестьдесят семь рублей. Свою копейку, бывало, не выбросит ни на конфеты, ни на мороженое, — выклянчивал у других детей попробовать, а за это пацаны выкидывали с ним всякие шутки; то нагрузят его сумками, и он тащит на четвереньках через всю деревню, то ездят на нем верхом — и Вацису никогда не бывало стыдно. Как-то Стяпонас увидел, что мальчишки, обступив Вациса, уговаривали: «Положи в рот лягушку, десять копеек дадим». Вацис морщился. «Пятнадцать дам!» — закричал какой-то сморчок. «Давай уж, только маленькую», — наконец согласился Вацис. «Нет, сам, сам, поймай!..» Дети прыгали от радости, а Вацис ползал по канаве в поисках лягушки. Стяпонас схватил его за вихры и поколотил. Но Вацис не понял: почему его, а не мальчишек?

— Так долго копаешься? — нетерпеливо спрашивает Полина.

На столе расстелена простыня, разложено исподнее Стяпонаса. Куча детских вещичек, женино белье.

— Могла раньше собраться, — ворчит Стяпонас, но этим только подливает масла в огонь.

— Я-то могла? Могла, конечно! Все думала, хоть раз в жизни образумишься, хоть на старости лет человеком станешь… Как все люди.

Стяпонас мучительно супит брови и уже который раз сегодня просит:

— Не заводись, Полина.

— Сорока лет дождался, виски седые, а все не остепенился!

— Не заводись, я тоже не железобетонный столб.

— Позавчера хотела тебе сказать, вчера. Но как тут скажешь.

— Не заводись…

— Не заводись, не заводись!

— Не заводись, Полина!..

Полина закусывает губу, плечи дрожат, но она только вздыхает; берет утюг, плюет на него и яростно трет белье Стяпонаса, всем телом налегает.

На полу чемодан со вмятым углом — ухмыляется веселый друг, верный спутник…

— Уже? — спрашивает с порога Вацис. Он окидывает взглядом комнату, задержав глаза поочередно на чемодане, на белье, что гладит Полина, на стоптанных сапогах, на черной телогрейке.

— На.

Стяпонасу хочется, чтоб брат поскорей забрал свои плоскогубцы и ушел, но Вацис не спешит, взяв обеими руками за рукояти, мерно пощелкивает плоскогубцами и с нескрываемым презрением снова окидывает взглядом вещь за вещью.

— Так, так… — наконец, оценивает он все имущество Стяпонаса и задом выбирается в дверь.

Стяпонас вскакивает, сжав кулаки, бродит из угла в угол. Останавливается у бокового окна и тут же отворачивается: на солнце сверкает машина, и он уже сам не знает… войди теперь снова Вацис… лучше пускай не показывается… хоть это и брат… родной брат… «Не бей брата!» — крикнула вчера Шаруне.

За дверью раздаются шаги, и он вздрагивает.

Вбегает Марюс — замурзанный, босиком.

— Мама, бабушка варит батвиняй.

— Чего, чего? — спрашивает Полина.

— Батвиняй… — повторяет ребенок.

Полина пожимает плечами, достает из кучи белья платок.

— Научат ребенка всяким словам, и не поймешь… Смешно!..

— Совсем не смешно, — говорит Стяпонас, подзывая сына и сажая к себе на колени. — Ты бабушку любишь?

— Люблю.

— А когда вырастешь, приедешь к ней?

— Когда я вырасту, ее уже не будет… Она так сказала. Старые люди умирают.

Стяпонас прижимает головенку Марюса к груди и зажмуривается. Открыв глаза, видит на полу свой чемодан. Осклабился верный друг…


Яблоки крупные, золотистые с солнечной стороны, пахнут выдержанным вином. Не все поспели, но можно на выборку срывать, пока не стряхнул ветер или воришка не сбил с ветвей.

Вацис топчется вокруг белого налива, привстав на цыпочки, откручивает яблоки. Корзина почти полна, килограммов десять будет; увесистые, словно камни, и жесткие, но только видимость такая — нажмешь пальцем, и останется ямочка, сразу потемнеет. Надо аккуратно снимать каждое — упаси бог, если упадет на землю или ударится о сук.

С верхушки, как ни прыгай, не достанешь, и Вацис приносит стремянку. Но пока залезать не стоит — еще несколько штук сорвет у самой земли, и корзина будет полнехонька. Вот спряталось под листьями яблочко… и еще — как это он проглядел, не червивое вроде… еще одно… так, так… Вот и все, довольно, а то яблоки высыпаться будут.

Вацис, по-детски разинув рот, смотрит на яблоню. Молодое деревце, седьмой год, как посадили, а ветки так и гнутся. На краю сада еще один белый налив, тоже ранний, облепленный яблоками. К этому потом сходит. Другие яблони летних и осенних сортов. Выгодней всего — самые ранние или уже зимние сорта — это ребенку ясно. Но разве отец сообразит. Насовал летних яблонь; падают яблоки, гниют, смотреть обидно… В эту пору яблок что дерьма.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже