Жаждущие престола

Примчавшись в Серпухов, Мстиславский доложил царю об измене войска, о гибели Татева и Черкасского.

– Царствие им небесное, – спокойно произнес седобородый низенький Шуйский и как-то лицемерно, наигранно перекрестился.

«Плевать тебе на всех, бараний помет», – подумал Мстиславский и отвернулся.

– Да, не справилися воеводы мои, не справилися, – словно бы рассуждая про себя, бормотал царь. – Не умеют воров побеждать…

– Может, не надо было забирать конный полк Скопина? – неуверенно спросил Мстиславский. – Тогда бы лучше получилось…

– А мне князь Скопин-Шуйский нужон будет в скорости как посаженный отец… Я ведь жениться собрался… Не знал, Федор Иванович? То-то…

Мстиславский от негодования и бессильной ярости чуть не заплакал. Опустил голову, не стал возражать царю. Сжимая кулаки, отошел в сторону.

Однако потеря под Калугой 15-тысячного войска, предавшего его, ох как сердила и волновала царя. Вот поганцы, лиходеи, изменщики… А ведь крест мне целовали…

– Все воеводы мои – кто погиб, кто драпака дал… И Мстиславский, и братцы мои… – жаловался Шуйский племяннику. – Я же под Серпуховым для Тулы войско собираю. В Туле теперя кой-то царь Петр сидит с войском, свирепый, говорят, ужасть… Сколько князей и бояр по всему севрюковскому да донскому краю перевешал, счету нет… Да еще в Стародубе очередной, значит, Димитрий вылупился. Где мне на всех них рук набрать? Ума не приложу, ей-ей. Однако в Туле и Болотников сукин сын, и все собралися. Ну, не знаю, чего мне с ними и делать-то…

– Ничего, возьмем Тулу, государь. Тогда и Стародубом займемся, – уверенно сказал Скопин, успокаивая дядю.

Однако, несмотря на все военные проигрыши и несообразности, Шуйский собрал под Тулой стотысячное войско. Русь все-таки была велика, народу для царского войска пока хватало. Царь заставил все посады и даже монастыри поставить ратников. Монастыри и посадские ремесленники пытались было отговариваться. Но царь пригрозил опалой, а в случае удачи и победы над «ворами» обещал великие милости.

Князь Скопин-Шуйский, стараясь блюсти тишину, выставляя дозоры и засады, почти крался по этому краю. Он высматривал возможные вспомогательные дружины «воров».

– Коням дать овса в торбах, седла не снимать. Выставить подале дозоры, а у лагеря сторожей. Ратникам спать вполуха, чтобы быть готовыми в любой миг.

Ночью появился гонец от его помощника Глебова.

– До Тулы дошли? – в нетерпении спросил князь.

– Нет. На реке Вороне большим отрядом казаки стоят.

– Много?

– Не мене тыщи, а может, две.

– Они вас не обнаружили еще?

– Пока нет.

– Вертайся к Глебову, пусть следит за ворами, глаз с них не спускает. А мы вскоре будем, на цыпках подкрадемся.

Конники Скопина выскочили из леса к казачьему лагерю, не готовому к сопротивлению. «Спали? Хорошо! Еще выспитесь сейчас», – думал князь и крикнул на скаку своему шурину Головину:

– Семен, отсекай им отход!

Сеча была ожесточенной. Казаки не выдержали. Отбиваясь, отступили к Туле. Потеряли много бойцов. У Скопина потери были минимальные.

К вечеру подошло с пушками и хоругвями основное войско. Узнав о случайной победе, царь обрадовался:

– Молодец, Миша. Дай нам Бог и дальше удачи, но с ходу брать город не буду. Не хочу людей даром терять. Пригодятся.

Тула была полностью окружена. Перед всеми воротами установили пушки, заряженные картечью. Войска были все время наготове.

Болотников, представлявший находившегося в Польше «Димитрия Ивановича», «царь Петр» с атаманом Болдыриным и есаулом Хмырем сидели крепко запертые в огромное воинское кольцо. Но, несмотря на тяжелое положение осажденных, к ним изредка перебегали ратники из московского войска.

В Туле к тому времени съели всех кошек, собак, голубей и ворон. Голод становился нестерпимым. Население стонало и рыдало, плакали круглосуточно маленькие дети. Казаки скрипели зубами, но лошадей все-таки не трогали. Пытались постреливать по царским войскам. Им приказано было лишь отодвинуться, одним пушкарям и конникам – быть наготове.

Иногда неожиданно выскакивали из ворот ватаги казаков, надеясь прорвать окружение. Не удавалось никак: пушки начинали беспрерывно хлестать картечью, и мало кому удавалось найти хоть малый прогал между плотно стоявшими войсками Шуйского. Конные стрельцы вылавливали всякого, кому чуть было выпала удача. Догоняли, рубили наотмашь или накидывали веревки, волокли в шатер к Мстиславскому на допрос.

– Будем ждать тебя, – сказал Болотников, видя ненадежность всех попыток пробиться, атаману Ивану Заруцкому, как самому смелому и ловкому. – Ты должен со своими хлопцами найти слабое место в окружении. За три-четыре перехода достичь Стародуба и застать там нашего царя Димитрия Ивановича. Он решит, как ему нас вызволить.

Осажденные по приказанию Болотникова усилили стрельбу из пушек по расположившемуся кругом Тулы царскому войску. Однажды одно из «воровских» ядер почти докатилось до шатра Шуйского. Царь встревожился за драгоценную свою жизнь. Велел отодвинуться от стены на более безопасное расстояние.