Жаждущие престола

– Ишь ты, – удивился Дмитрий Шуйский, – ну, как прикажешь. Опять дело… когда же заживем-то без забот?

– Всех ее девок прочь, а сам постой у дверей, чтобы никто, не дай бог, нас не услышал. Она тебе потом сама расскажет, в чем суть.

Вошла сухощавая, в темное одетая женщина с уже увядшим лицом и пристальными, неприятно настороженными глазами.

Женой Дмитрия Ивановича Шуйского была дочь Малюты Скуратова-Бельского, самого приближенного человека Ивана Васильевича Грозного, его «недреманного ока», следователя по особым делам, мастера пыток и казней. Ходили слухи, что он владел (как многие интриганы и вообще темные личности той эпохи) особыми познаниями во всевозможных тайных снадобьях, особенно одурманивающих и отравляющих. Это была наука, отправившая в мир иной не одну тысячу известнейших людей в Европе и на Руси, на христианском Западе и мусульманском Востоке.

Вот к такой мастерице в составлении зелий и обратился царь Василий Шуйский.

Выслушав его просьбу, Катерина Григорьевна удалилась ненадолго. Покапавшись в своих шкатулках и склянках, она вынесла деверю крошечный сверточек в бересте.

– Для кого подарок, государь, коль не запретно слышать?

– Тебе не запретно. Для воеводы неизвестного «Димитрия Ивановича», для Болотникова.

– Трудно будет ему подарок доставить. Его воры, чай, как свой глаз берегут. Да и Болотников небось сам не дурак.

– Оно так, но все же время-то счас боевое, баломутное. Тут можно и попытаться.

– Кого посылаешь?

– Немца Каспара Фидлера. Он крещен в православие. Хорошо знает сыскное дело, по-нашему сильно грамотен. Сам же мне задумку сию предложил. Я согласился, потому как нашим такого дела никогда не доверю. Наш либо продаст, обозлившись с чего-нибудь, либо проболтается спьяну. А немцы за деньги все честно делают, у них тут разумение твердое. Я ему хорошее награждение пообещал.

– Да, тут ты прав, государь. Немец надежнее.

– А в чем ему это лекарство предложить?

– В чем угодно: и пиво хорошо, и вино, и просто вода.

Когда Фидлер получил особое средство для Болотникова, он после крестоцелования обязался перед царем особой клятвой. Преклонив колени, Каспар произнес торжественно:

– Во имя пресвятой и преславной Троицы я даю сию клятву в том, что хочу изгубить ядом Ивана Болотникова. Если же обману моего государя, то да лишит меня Господь навсегда участия в небесном блаженстве, да отрешит меня навеки Иисус Христос, да не будет подкреплять душу мою благодать Святаго Духа, да покинут меня все ангелы, да овладеет телом и душою моею дьявол. Я сдержу свое слово и этим ядом погублю Ивана Болотникова, уповая на помощь Божию.

Вот такие убедительные слова произнес в присутствии миропамазанного государя, согласного с его праведными намерениями, ревностный православный христианин Каспар Фидлер. После чего получил от царя сытую лошадь белой масти и сто рублей в кожаном увесистом мешочке. За совершение данного ему ответственного поручения Василий Иванович Шуйский обещал Фидлеру в случае успеха дела сто душ крестьян и триста рублей ежегодного жалованья.

С тем благоразумный Каспар сел на белую лошадь и неторопливо отправился в Калугу. Его вскоре перехватили рыскавшие вокруг осажденного города казаки Болотникова.

Фидлер заявил, что желает передать воеводе тайные сведения. Расчетливый немец про себя решил следующее: если он действительно сумеет отравить Ивана Болотникова, хотя бы для этого понадобятся несколько дней или даже неделя, то близкое окружение мятежного воеводы обязательно свяжут внезапную гибель своего предводителя, человека еще молодого и здорового, с подозрительным появлением Фидлера. Его поволокут на дыбу, устроют ему огненную пытку и кнутобойное дознание. Он, конечно, не выдержит, признается во всем, – и жестокие казаки либо сожгут его на костре, либо закопают по горло в землю и устроют мишень для стрел, по-ногайскому[68] обычаю, а скорее всего, привяжут к хвостам двух лошадей и разорвут его пополам. С другой стороны, если его здесь не тронут, по счастливой случайности, то скупой царь ни за что не выполнит своего обещания. Да и вообще, чтобы не оглашать рыцарские приемы в изживании врагов, постарается от Каспара Фидлера избавиться.

Поэтому, попав в Калугу, Фидлер открыл свое задание Болотникову. Единственно о чем умолчал, конечно, это про сотню серебряных рублей в кожаном мешочке. Яд он отдал Болотникову. Фидлера оставили в покое.

Впрочем, Болотников решил проверить действие яда на самом немце. Поручил он проверку своему писарчуку, которому Фидлер помогал готовить «прелестные» письма. Поразившись четкому и красивому почерку Каспара, писарчук Ермолай решил во что бы то ни стало сохранить такого бесценного напарника. Он отошел куда-то в сторонку и выбросил берестяный кулечек с ядом.

– Ну как, проверил на немце действие отравы? – спросил Болотников писарчука.

– А я ее выбросил, – признался Ермолай.

– Да как ты посмел, крапивное семя? – рассердился вначале Болотников. – Вот я прикажу тебе выдать плетей на память!