Жданов

Одним из первых постановлений Совет обещал расстреливать всех грабителей и погромщиков, застигнутых на месте преступления. Расстрелы на местах пока оставались лишь грозной декларацией, но с проблемами грабежей и самочинных обысков Жданову вскоре пришлось разбираться лично. Спустя ряд десятилетий шадринский большевик Александр Арыкин вспоминал об этом:

«— Слышал, Арыкин, о новостях сегодняшней ночи? Чёрт знает что творится, — проговорил Жданов, здороваясь, как только я вошёл в гимназию, в которой размещался Совет. По тому, как он спросил меня, и по его нахмуренным бровям понял: случилось что-то неприятное, серьёзное.

— Что такое, Андрей Александрович, что случилось? — спросил я, пожимая ему руку.

— На, прочти вот что, — негодующе проговорил Андрей, подавая мне письмо.

В письме сообщалось, что комиссар Административного управления матрос Петров ночью производил незаконные обыски, забирая себе золотые и серебряные вещи, и пьянствовал.

— Да, работа безобразная. Что будем делать? — спросил я, глядя на возмущённое лицо Андрея.

— Как что? — переспросил он. — Арестовывать и немедленно, сейчас же. Мы не можем допустить ни на минуту, чтобы такими грязными поступками бросали тень на нашу партию и власть… Бери двух-трёх красноармейцев, арестуй его на квартире и вези сюда, — сказал Андрей, подавая мне мандат.

Привезённый Петров корчил из себя невинного младенца, кричал:

— Вы подрываете мой авторитет революционера, я требую прекратить надо мной насилие.

— Гадина ты, а не революционер, грабитель, твой авторитет повысится в тюрьме, — с негодованием проговорил Андрей.

На собрании красногвардейцев Андрей Александрович рассказал о преступных действиях комиссара. О том, как эти действия льют воду на мельницу наших врагов, которые и без этого поливают нас грязью клеветы. Слова Жданова: "Беспощадная революционная борьба с такими негодяями в наших рядах!" — встретили огромное сочувствие среди красногвардейцев. Петров был заключён в тюрьму»^{82}.

Петрову придётся провести в шадринской тюрьме несколько месяцев. Бывшего балтийского матроса освободят только к лету 1918 года, когда понадобятся люди для отпора наступающим белым.

Михаил Харитонович Петров был уроженцем Шадринского уезда, призванный в 1913 году на Балтийский флот, служил матросом броненосного крейсера «Громобой». После революции стал членом знаменитого Центробалта (Центрального комитета Балтийского флота) и в январе 1918 года с мандатом народного комиссара по морским делам прибыл в Шадринск для организации поставок продовольствия Балтфлоту. После зубодробительной дисциплины царского флота революционная вольница и власть явно опьянили вернувшегося в родные края матроса.

К чести Андрея Жданова, он и в молодости, и в зрелом возрасте будет равнодушен к той банальной материальной выгоде, которую даёт обладание государственной властью. Попытки приобрести всяческие вещественные прибыли от властных должностей всегда будут вызывать у него неприятие и брезгливость. Жданов явно был из той породы властителей, для которых сугубо материальная сторона власти не важна. Власть для них является наградой и ценностью сама по себе как возможность изменять жизнь и окружающую реальность в соответствии с собственными убеждениями и представлениями о правильном и справедливом…

До начала Гражданской войны оставалось ещё несколько месяцев, пока перед новой властью вставали не военные, а хозяйственные и политические трудности. Надо признать, что в условиях нараставшей разрухи и хаоса новый уездный Совет довольно решительно взялся за дело. В феврале 1918 года ввели рабочий контроль на предприятиях и фабриках Шадринска, установили восьмичасовой рабочий день. Когда владельцы решили остановить текстильную фабрику и уволить всех работников этого крупнейшего производства в городе, Совет национализировал фабрику, передав её управление рабочим, для чего был создан Рабочий деловой комитет.

В марте—апреле 1918 года Советом были национализированы в Шадринске почти все крупные производства и кредитные учреждения. Уездных промышленников и торговцев обложили дополнительным налогом, сборы от которого шли на содержание уездных школ, больниц и приютов. В Шадринск тогда было эвакуировано около тысячи детей из Петрограда, которому в условиях нараставшей хозяйственной разрухи уже угрожал голод.