Ждите, я приду. Да не прощен будет

Елюй Си теперь не шагал твёрдо по улице, как это бывало раньше, а как бы подбегал, всё время куда-то торопясь и обязательно не успевая. Движения его стали скованны, как если бы он всё время боялся: вот-вот из-за спины раздастся голос, строго и властно предупреждающий, что он делает не то и не так.

Перемены имели причины.

По возвращении из Чжунсина, где он выполнил тайное поручение, Елюй Си, как то и было должно, явился к главному управителю. Его выслушали внимательно, приняли из его рук привезённый свиток и отпустили из дворца. Но вот когда главный управитель сказал склонённому на коленях Елюю Си последнее «ступай», у купца в груди похолодело. Он много лет приходил во дворец и знал, как по-разному произносится это слово. Оно могло быть и поощрением, но могло быть и приговором. На этот раз прозвучавшие в нём ноты всколыхнули в купце самые тревожные опасения, возникшие ещё в Чжунсине. И он тут же вспомнил, как поспешно, суетливо и молча разошлись провожавшие его люди в столице Си-Ся, едва он поднялся на верблюда. Мысленно увидел испуганно-согбенные фигурки, в одно мгновение рассыпавшиеся по улице, и с замиранием сердца решил, что из дворца ему не выйти.

Несмело, по-прежнему стоя на коленях, он снизу вверх взглянул на управителя, и тот, вероятно немало удивившись дерзости купца, повторил раздражённо:

— Ступай.

По длинным коридорам дворца Елюй Си шёл на мягких, подгибающихся ногах, каждую минуту ожидая, что вот-вот растворится бесшумная боковая дверца и сильные руки втянут его в темноту тайных покоев, о существовании которых купец всегда знал. Тут он вспомнил о золотой пайцзе, висевшей на его груди, и подумал, что за всё в жизни приходится платить, а удача одного дня обязательно сменится неудачей другого. И всё-таки расплата за пайцзу показалась ему несправедливо жестокой, как, впрочем, всякому расплата за полученные когда-то уступки или преимущества кажется несправедливой и жестокой.

Из дворца он, однако, вышел.

Но ощущение нависшей над головой опасности не исчезло даже тогда, когда он вернулся в лавку.

Под этим гнетом Елюй Си жил всё последнее время. Он понимал, что расплата придёт, и придёт неотвратимо.

Столица Цзиньской империи менялась на глазах. Исчезли уличные торговцы лапшой, фруктами и сладостями, потом как-то разом опустели полки лавок, а ещё через некоторое время закрылись и лавки. Так что увидеть добрую хозяйку, спешащую по улице с сумкой, полной ярких овощей, рыбы, мяса или других покупок, стало невозможно. Улицы всё больше и больше заполнялись совсем другим народом. Это были воины императора, одетые в медь и буйволиную кожу, щеголявшие длинными мечами, торчавшими из-за спин круторогими луками и обвешанные колчанами со стрелами. Они властно и по-хозяйски расхаживали по улицам или маршировали отрядами на площадях под звуки гонгов, удары больших барабанов или тревожные звуки военной трубы — ревевшей, ну, как раненый зверь.

Елюй Си, завидев на улице воинов, всегда уступал им дорогу, прижимаясь к стенам домов. Страх за свою жизнь всё больше и больше овладевал купцом. Он уже дважды приходил к императорскому дворцу и просил передать покорную просьбу главному управляющему предстать перед его очами. Подолгу, почти целыми днями, согнувшись, стоял он в ожидании ответа и оба раза так и не получил ни «да», ни «нет».

От знакомого торговца, чудом приведшего, наверное, последний караван с товарами из Чжунсина, он узнал, что и в столице Си-Ся гремят барабаны и ревут военные трубы на площадях, а город, как и Чжунду, заполнен воинами. Приготовления к войне и там шли полным ходом.

Это известие ещё больше согнуло голову Елюя Си. Знакомый купец мимоходом и с явным удивлением сказал, что странно, но новый император Си-Ся подвигает воинские отряды не к границам со степью, а на север, к пределам Цзиньской империи. При этих словах Елюй Си даже побледнел, впрочем, на вопросительный взгляд своего знакомого он ответил, что к сообщённому им это не имеет никакого отношения, просто он уже давно плохо себя чувствует. Какое-то де колотье объявилось у него в подреберье.

Было то, однако, не колотье в подреберье. Страшная догадка вдруг пришла к Елюю Си. Это мелкий купец мог удивляться и изумлённо пожимать плечами, но не Елюй Си, который тридцать лет проносил на груди пайцзу и знал многое из тайного. Купец понял: Чжунду и Чжунсин, может, и готовятся к войне со степью, но это потом, позже, а ныне в столице Цзиньской империи приготовления идут к другому.