Ждите, я приду. Да не прощен будет

Наследник заговорил о слабостях в правлении императора Чунь Ю империи Си-Ся.

Это заставило главного управителя прислушаться.

Управитель знал гораздо больше наследника о внутренних борениях при дворе Чунь Ю. Его, управителя, люди, а не люди наследника императора приносили сведения из-за границ империи. Однако факт, что Юнь-цзы заговорил об этом открыто, был нов.

Наследник в своей речи пошёл дальше. Он сказал, что борения при дворе императора Чунь Ю могут пагубно сказаться на всей линии противостояния степи.

Это было правдой.

Главный управитель отдал должное словам наследника.

— Что ожидает нас, — воскликнул наследник, — перед ужасным ликом варварской степи?

Это был вопрос вопросов.

Главный управитель всё явственнее осознавал, что в степи происходят события, говорящие о значительных изменениях. Уши управителя, ловившие разговоры на караванных дорогах, в далёких степных куренях и юртах нойонов, глаза его, следившие за перемещением племён в степи, давали всё больше и больше фактов, чтобы сказать: степь приходит в движение. Родовые связи, ранее единственное звено, которое скрепляло степняков, ныне упрочились связями племенными и даже более — межплеменными. Всё чаще и чаще нойоны племён вступали в двойственные союзы. Рыхлая почва рассеянных по степи народов уплотнялась с угрожающей силой, и это было опасно. В своих размышлениях управитель искал причины изменений, ибо понимал, что, только распознав их, он найдёт оружие, которое поможет империи сохранить влияние на степь. Но это было самое трудное в его раздумьях. Управитель представлял, что сплочение степи — явление неслучайное. История Китая — многовековая, бурная, разноречивая — подсказывала, что в жизни народов случайностей нет, а управитель был старательным книгочеем и почитателем истории. Он искал закономерности в изменениях в степи. Сообщения из-за Великой стены свидетельствовали, что нойоны племён последние десятилетия богатеют. И многие из них владеют десятками табунов лошадей, многими стадами дойных кобылиц, бесчисленными отарами овец. Управитель же знал, что там, где богатство, там и власть.

Но это не объясняло всего...

Наследник Юнь-цзы закончил речь. Хор голосов советников вспыхнул ярким костром одобрений и похвал. Иного ждать не приходилось, ибо все советы, и при всех дворах, существуют лишь для того, чтобы воспевать мудрость правителя. Человек так создан, что с трудом терпит советы, какими бы они ни были — добрыми или злыми, полезными или бесполезными. А что уж говорить о людях, вознесённых на вершины власти? Какие здесь могут быть советы...

Наследник Юнь-цзы благосклонным жестом отпустил собравшихся на совет. То была сложная и многоходовая церемония, ибо каждый из советников должен был, соблюдая старшинство, подойти к наследнику, поклониться особым образом, поцеловать край его одежды и, ни в коем случае не поворачиваясь к наследнику спиной, выпятиться из залы, сопровождая шаги поклонами, глубина которых увеличивалась по мере отдаления от наследника.

Главному управителю Юнь-цзы велел задержаться.

Когда все вышли, улыбка на лице наследника истаяла. Он помолчал некоторое время, а затем чётко и жёстко сказал несколько фраз.

Слова Юнь-цзы весьма озадачили главного управителя. Он понял — грядут большие перемены, а слова наследника — приказ, который надо выполнять.

10

Решения, меняющие привычное течение дел в огромной, раскинувшейся от Хорезмского моря до Моря персов стране, принял и могущественный Хорезм-шах Ала ад-Дин Мухаммед. Самолюбивому до болезненности Ала ад-Дину Мухаммеду согласиться на такое было не просто.

Однако этого требовали обстоятельства, и он превозмог себя.

Шах пропустил сквозь унизанные бесценными камнями пальцы прядь холёной бороды, которой чрезвычайно гордился, упёрся взглядом в лицо сидящего напротив везира[38] Хереви.

Пепельное, нездоровое лицо того было спокойно, хотя именно он, везир, и подсказал эти решения. Больше того, он на них настаивал.

— Несравненный, — сказал везир, с твёрдостью выдерживая взгляд повелителя, — иного нам не дано. Поступить так должно.

Пальцы везира всё же дрогнули и с нервной торопливостью перекатили из ладони в ладонь зёрна чёток. Показалось, что алая струя перелилась из руки в руку, так ярки были эти зёрна, выточенные из редкой красоты кораллов далёкого океана.

Шах молча поглаживал бороду.