Жду. Люблю. Целую

— Я вижу. В таком случае мы можем побеседовать прямо здесь, — как ни в чем не бывало продолжила она, закрывая дверь. — Садитесь, прошу вас. Или, может быть, хотите лечь?

Макс мрачно посмотрел на нее, недовольный ее авторитарным тоном. Она пришла задавать вопросы, словно его в чем-то подозревали. Тремя неделями ранее сотрудники Красного Креста подобрали его, лежащего на земле, и направили в британский полевой госпиталь, который разместили в реквизированном особняке. Он считал себя жертвой режима и не имел никакого желания отвечать на разные каверзные вопросы. В довоенное время он бы вообще разозлился, что от него кто-то чего-то хочет, в то время как все его имущество состоит из пижамы и наброшенного на плечи пальто. Однако пребывание в Заксенхаузене научило его не придавать важности таким деталям. Стоя перед ней босой, с бритой головой, Макс не чувствовал себя смущенным, он ощущал внутри себя пустоту, и виной тому была не девушка, а он сам.

Она, придвигая стул, поставила его в луче солнца. Заметив, что руки у него дрожат, Макс спрятал их.

— Слушаю вас, — сказал он.

— Меня зовут Линн Николсон. Мне нужно проверить некоторую касающуюся вас информацию.

Она красиво держала голову. У нее были длинные ноги в темных шерстяных чулках, их изящество подчеркивали тяжелые ботинки на шнуровке. Желтые пуговицы униформы были начищены и сверкали, словно их сделали из настоящего золота. Она была уверенна и хладнокровна. Сев на край кровати и полистав бумаги, она с любопытством посмотрела на него. Потом стала задавать вопросы, четкие и обстоятельные: о нем самом, о его семье, о профессии фотографа, о его журналистском удостоверении, которое он сохранил, даже когда Геббельс возглавил министерство информации и пропаганды. Потом она спросила о судебном процессе, на котором он был обвиняемым, уточнила дату его прибытия в Заксенхаузен, поинтересовалась его связями с некоторыми видными деятелями немецкого антифашистского подполья. Макс отвечал лаконично. Иногда ему приходилось делать паузы и подыскивать необходимые слова. Его лицо было бесстрастным, ничего не выражало, словно он рассказывал давно надоевшую сказку, не понимая истинного значения происходящих в ней событий.

«Да и чего нам, кучке оппозиционеров, удалось достичь? В этой стране, где все было подчинено Гитлеру? — с горечью думал он. — Провал за провалом, жалкие попытки, в результате лишь трупы друзей и жуткая неразбериха». Ему было неловко. Казалось, молодая англичанка презирает его. Ведь, по мнению британцев, это не варвар Гитлер задушил офицерский переворот 20 июля, причиной неудачи стала якобы неправильно выбранная заговорщиками тактика. Макс не хотел ни в чем оправдываться. От слабости капли пота стекали по его лбу.

— А почему вы так хорошо разговариваете по-немецки? — вдруг раздраженно перебил он ее.

Она сделала паузу, но никак не выразила своего удивления.

— Я жила какое-то время в Мюнхене, перед войной.

— Вы были еще очень юной в то время. Наверное, вы принадлежите к одной из тех старомодных английских семей, которые отправляют детей заграницу, чтобы воспитать их развитыми в культурном отношении людьми, — грустно пошутил он. — Наверное, вы были сильно разочарованы, когда ваши родители выбрали Германию. В Париже или Флоренции вам было бы куда веселее. Вы не возмущались?

Отблеск удивления отразился в голубых глазах молодой женщины.

— Нас не спрашивают.

— На скольких языках вы еще говорите?

— У меня была гувернантка француженка.

Он кивнул. Именно так он и думал. Он уже не сомневался, что в возрасте восемнадцати лет Линн Николсон представили Ее Величеству. На ней, скорее всего, было платье со шлейфом и жемчужное ожерелье. Ее прическу украшали три белых страусовых пера. Когда-то давно Макс ездил в Лондон, чтобы сделать несколько портретов таких вот молоденьких девушек из высшего общества.

— Что вам от меня нужно?

— Ваше имя было достаточно известно благодаря вашим фотоработам и потому что вы всегда были в оппозиции к гитлеровскому режиму, также и в военное время.

— Только не говорите, что и мое имя забросили в качестве наживки на ваших радиоволнах после покушения Штауффенберга.

Темная волна пробежала по лицу молодой женщины. Англичане в самом деле совершили ошибку, рассказав о некоторых немецких борцах с режимом, не зная, что их местоположение известно полицейским службам рейха, которые тут же арестовали всех названных лиц.

— Но все это не объясняет мне, почему вы так заинтересовались мною, — повторил Макс.

— Нам нужны немцы, которым мы могли бы доверять и на которых могли бы положиться. Теперь надо восстанавливать вашу страну, привить немецкому духу подлинные демократические идеалы. Большинство представителей вашей элиты скомпрометировали себя сотрудничеством с нацистами. Нам нужны люди доброй воли. Ведь они же еще остались или это не так?