Желай осторожно (СИ)

«Жаль, подмога не пришла, — изгалялось подсознание, — подкрепленья не прислали, нас осталось только два…»

Я оглядела место побоища в поисках ковра, а наткнулась на ноги в узких штанах и сапогах.

— А, советник дор Лий! Вам тоже не спится?

За спиной канцлера мигнул и пропал, дохнувший холодком тайный проход сквозь изнанку мира. Огненный меч втянулся в ладонь, на мгновение подсветив сетку сосудов на руке. Рубашка застегнута криво и сидит так, словно он одевался на бегу. Волосы растрепались.

— Идем, — сказал он.

И я пошла. Утро уже брезжило рассветом. Сегодня у меня свадьба. Горько, дамы и господа!

44

— Версию Вениана я знаю, теперь хочу послушать твою.

Анатоль стоял в моей гостиной, как человек, который куда-то пришел и забыл зачем. А еще он старательно избегал смотреть мне в глаза, блуждая взглядом по комнате, и наконец, уставился куда-то в район моего подбородка, вроде и приличия соблюдены, и изумруды свои ресницами занавесил.

— Зачем?

— Я просто воспользовался шансом. Отец бы меня не отпустил, а с братом мы договорились.

— И отыграть никак?

— Условия я тебе озвучивал, и не раз. — Злится? Ну-ну…

— Моя сторона медали мне знакома, а что насчет тебя?

Анатоль выдохнул и посмотрел. В глаза. А потом, не опуская взгляда, в два приема сдернул с плеч рубашку. Первой обозначилась татушка-браслет, которую я заметила на балу. Такая же обвила второе запястье. Огненные дорожки символов побежали вверх по рукам, обхватили парами браслетов пошире предплечья и плечи, легли на ключицы, ошейником сомкнулись на горле, скользнули вниз, к пупку и тремя обручами опоясали торс. Тяжи знаков уходили под пояс брюк, но и увиденного мне было достаточно. Изумрудная радужка глаз обзавелась ярким золотым ободком. Выглядело жутковато, но очень красиво.

Мужчина не двигался. Не шевельнулся даже, когда я подошла и коснулась метки договора на запястье, провела пальцами по руке и выше, очертила ключицу. Вздрогнул, потому что я прижалась губами к впадинке у основании шеи и, судорожно вдохнув знакомый теплый запах, обвила руками талию, сцепив пальцы на его спине в замок, словно кто-то хотел отнять у меня мое. Рук он не поднял.

Тишина и полумрак раннего утра заливали комнату стылым серым светом и отчаянием. Я прижималась лицом к гладкой горячей коже, чувствуя биение его сердца, неровное и сильное, на два такта. Мое иногда попадало в ритм, но больше сбивалось и частило. И снова обжигало меня изнутри. Я ждала. Потом подняла лицо вверх. Точно так же я смотрела на него в тот вечер в баре — подбородок и четко очерченные губы — только тогда он держал меня. Я все еще ждала. Когда ожидание стало невыносимым, его губы коснулись моих, окончательно разрывая мою связь с реальностью.

Отстранилась, задыхаясь, чувствуя, как боль опрокидывается солью через край и бежит по лицу, — на меня из его глаз смотрел не теплый малахит, а холодные колкие изумруды. Мои руки бессильно упали вдоль тела. И вот тогда Анатоль поднял свои. С тем же отстраненным и равнодушным взглядом он оттер от слез мои щеки, сделал шаг назад, поднял с пола рубашку, оделся, тщательно застегнул все пуговицы, одернул манжеты.

— Ночь была беспокойной. У вас есть пара часов, чтобы отдохнуть, княжна, потом придет Колин и поможет подготовиться к церемонии.

— Зачем? — шепотом спросила я и коснулась пальцами губ, на которых еще жила тень прикосновения.

— Вы этого ждали, — ответил Анатоль, растянул губы в улыбке, поклонился. — Доброй ночи, ваша светлость. Вернее, доброго утра.

Затем повернулся спиной, в несколько шагов преодолел пространство, отделяющее его от выхода из комнаты, открыл дверь и получил в глаз. Увесистым металлическим кулаком. Закатил глаза и рухнул.

— Ты что!? — завопила я громким шепотом.

— А чего он! — отозвался Вовыч, явно подслушивавший, а то и подглядывавший, за дверью.

— И что теперь? — я беспомощно посмотрела на приятеля. Шлем был другой, а выражение все то же.

— Что-что, — проговорил он, приглядываясь к лицу поверженного канцлера, на лице которого наливался багровым след от удара, особенно любопытно смотрелся узор от кольчужного сегмента, отпечатавшийся на коже. — Ты пойди, что ли, умойся, а то, как веник, пыльная и в паутине, а я тут сам как-нибудь.

— А… — я уже развернулась в сторону ванной и замерла с поднятой ногой, — а ты куда делся? Я думала ты того? Все… Даже расстроилась и отмстила.

— Ну, это ты правильно. Когда эта баба мерзкая в меня попала, меня просто в другой доспех вынесло, ну, вроде, как из чата, а я по новой залогинился, только с другого компа. Так, иди куда шла, княжна!

— Ща всеку!

— Иди, иди, дровосек любитель.

Когда я выбралась из ванной, разморенная и моргающая через раз, в гостиной никого не было. Только в углу торчал рыцарский доспех. Но он был пустой, я это каким-то образом знала. Как знала и то, что предусмотрительный организм выкрутил ручку на чувствах на минимум. Потом мне это аукнется, но это — потом. Когда моя голова коснулась подушки, я уже спала.

Правда, не так долго, как хотелось.