Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

Выезжал из Пизы в Карминьяно, и навигатор показывал равное количество километров и минут. Но по мере приближения к церкви Сан-Микеле с фресками Понтормо разница между километрами (их меньше) и минутами (их, как всегда, больше) растянулась до десяти единиц в пользу пространства, а потом и на все 15 км. Притом что средняя скорость автомашины была больше 60 км/ч, да что там – больше ста.

Продолжаю вести наблюдения.

Непонятно, о чем тут, не так ли?

О разнице между показателями «счетчика» навигатора и истинным положением дел – когда разница между тем, что говорит машина, и тем, сколько минут занимает настоящий пробег, начинает расти, все сильней увеличивая разрыв между запланированным путешествием и осуществленным.

Надеюсь, так понятней? Потому что это важное ощущение на разрыв постоянно преследует меня на итальянских дорогах, особенно при переезде между городами – точно каждый из них предполагает свою сетку физических законов и форм априорного опыта.

Сан-Микеле в Карминьяно

Одна из самых прекрасных, да что там, великих итальянских (а следовательно, всемирных) картин, «Встреча Марии и Елизаветы» Понтормо, висит в скромной церкви Сан-Микеле на въезде в городок Карминьяно. Он совсем недалеко от Пизы, но до него нужно было еще как-то добраться по знойному, светлому дню.

Сан-Микеле стоит наискосок от бесплатной стоянки, напротив нее – памятник архангелу Михаилу, покровителю городка. Это он провел меня по тихим пустошам Карминьяно, так как, сунувшись в церковь, я увидел людей, слушающих проповедь. Вроде как время обедни. Чтобы не мешать им своей суетой, пошел прогуляться по перепадам между улочками, прижатыми к краю холма. Позже, когда люди стали выходить, я понял, что это не прихожане, но экскурсанты с гидом, которые приехали сюда только для того, чтобы посмотреть диалог двух фигур, в очередной раз воспетых Биллом Виолой, – когда говорят не только глаза, но цвета одежд, складки и особенно руки.

«Встреча Марии и Елизаветы» висит на правой стене от алтаря, никаких капелл или нефов в Сан-Микеле нет, все это единое пространство, стянутое к подсвеченной картине (то ли пятну, то ли окну), написанной на дереве.

Странно оказаться здесь, на краю обрыва, непонятно где, в совершенно пустой церкви – когда гид увел свою группу, Сан-Микеле опустела до какого-то особенного состояния, начавшего сгущаться возле шедевра Понтормо.

Там можно было провести сколько угодно времени, в темном соборе, куда яркое солнце только тактично заглядывает, заполняя дверные проемы контражуром, но меня в этот день также ждали другие работы Понтормо – всего-то в шести километрах от Карминьяно.

Вилла Медичи в Поджо-а-Кайано

«Первая в Италии вилла в стиле Возрождения» окружена двумя кольцами обороны – сначала мощными стенами, густым парком (где-то намеренно диким, где-то демонстративно регулярным с массой подстриженных лимонных деревьев, увешанных увесистыми плодами), а затем не менее густым городком, по невыразительной, ничем не примечательной равнине которого нужно немного пройти к парадному комплексу, ставшему прообразом многочисленных усадеб и загородных домов по всему свету.

Понятно, что когда Джулиано да Сангалло строил для Медичи этот дворец в 1485–1490 годах, вокруг ничего еще не было, лишь дикий лес. Коммуна наросла позже, когда ренессансный фасад «разнообразили» входной группой с витиеватыми лестницами. Ландшафт полностью преображен, хотя вилла Медичи, забравшаяся на торжественный холм и отморозившаяся за стеной, – все еще очевидная отдельность, существующая на своей половине. Вот как комплекс императорского дворца на отшибе Царского Села, как бы спотыкающегося о границу усадебного парка; как переход от улицы к Верхнему парку в Петродворце.

Вход на виллу бесплатный, нужно только дождаться очередного группового сеанса, чтобы проникнуть внутрь. Ждать пришлось минут 15, но я не терял времени зря, обошел виллу со всех сторон и заглянул в «английскую» часть парка с руинами, спрятанными среди деревьев.

Внутри вилла роскошная, прекрасно сохранившаяся и многократно реставрированная. Все комнаты и покои расписаны (некоторые от пола до потолка – картинами на стенах, всевозможными арабесками, гротесками и узорами) и заполнены разномастной мебелью, явно собранной по всяким музейным фондам. Интерьеры выходят весьма подробными, но не жизненными, хотя и оставляющими не мытьем, так катаньем ощущение наполненности без тесноты.

После эффектного фойе сразу же попадаешь в театр, а оттуда – в бильярдную, расписанную под цветущий сад, по которому порхают тутти. Далее камерные комнаты чередуются с залами, обеденные пространства – со спальнями, все это разукрашено эффектными росписями.