Желание (ЛП)

раз в пару лет, - она теребила бриллианты на шее. – А твои родители?

- Женаты двадцать лет, - ответил я, не думая, ведь я запомнил данные об этой своей

личности так, чтобы они стали второй правдой.

- У тебя есть брат или сестра?

Я покачал головой.

- Я – единственный ребенок.

- Я всегда хотела брата или сестру… - прошептала Дайю, ее прервал тихий звон

колокольчика. Она взяла Ладонь со столика у кровати и провела пальцами по экрану,

удивленная улыбка тронула уголки ее губ. - Ангела хочет знать, не прерывает ли она нас.

Она идет сюда.

Видимо, у нее был доступ, как у подруги Дайю, раз Ангела знала путь в ее спальню.

Мы поговорили еще, но ощущение разговора сменилось, мы перешли на менее

личные темы. Через две минуты Ангела ворвалась в комнату, постучав, ее глаза сияли. Я

только сел в кожаное кресло у кровати, а Дайю снова сидела на краю кровати. Ангела

окинула сцену взглядом, разочаровалась, что не застала нас в пикантной ситуации.

- Привет, - сказала Дайю на английском.

- О, - ответила Ангела.

- Надеялась не только поговорить с нами, Анж? – спросила Дайю с хитрой улыбкой.

Я рассмеялся, Ангела изображала невинность. На пороге появился Джозеф, и я

кашлянул. За ним шла Мэйвен, покачивая бедрами.

- Не стой здесь как столб, - фыркнула она.

Я подавил улыбку.

Она похлопала по серебряным волнам своих волос.

- Мы потеряли по пути Хелен и Йон Миня. Они уединились в саду.

- Ясно, - ответила Дайю.

- Я никогда не была в твоей спальне, - сообщила Мэйвен и направилась в ванную. –

О-о-о, посмотрите на размеры, - доносились до нас ее слова. – В душевую можно

уместиться вшестером, представь, Анж!

Дайю рассмеялась, Джозеф покачал головой.

- Я предпочитаю ванну, - отозвалась Ангела. Она села рядом с Дайю на кровати и

взяла ее за руку. – Раз вы ничем не заняты, - сказала она, - вернемся на вечеринку.

Я не знал, кто придумал пойти за нами: Джозеф или Ангела. На моем Воксе

появилось сообщение от Лин И: «Все хорошо».

Хорошо, что она получила доступ к Ладони Дайю. Совесть колола меня чувством

вины, было неприятно. Я отогнал это ощущение. Сомнения только все испортят.

- Я ставила цветы Джейсона в вазу, - сказала Дайю.

Я встал и поправил фрак.

- Я не хочу мешать тебе вести гала, Дайю.

- Но я так и не показала тебе все, - она обула туфли на каблуках.

- Дом большой, - ответил я. – Наверное, эта ночь – не лучшее время.

- Тогда в другой день, - она посмотрела на меня с улыбкой, которую успел заметить

только я.

Желудок вдруг показался пустым.

Ангела подняла подругу на ноги.

- Я готова вести аукцион благотворительности!

Мэйвен вернулась к нам, ее розовое платье тянулось за ней, девушки покинули

комнату. В спальне Дайю остались только мы с Джозефом. Он напрягся, а я пошел к

двери.

- Держись подальше от Дайю, - тихо сказал он.

Я замер, чтобы мы стояли почти плечом к плечу.

- Это она приходит к моему порогу и приглашает меня на вечеринки, - не было

необходимости звучать угрожающе, правды хватало.

Он вздрогнул, и я покинул комнату.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Я ждал у площади Свободы перед мемориальным залом Чан Кайши с толпами

других людей. В толпе каждый один из десяти был в костюме. Я никогда не видел так

много ю, собранных снаружи, но Цзинь в новостях, андернете и через коммуникативные

устройства сообщил, что сегодня будет большое объявление, которое изменит наши

жизни навеки. Ю в костюмах смешивались в толпах с мэй. Десятки стражей обрамляли

площадь, их лазеры висели на бедрах. Они были в темно-зеленой форме, их рубашки были

с символом корпорации Цзинь, иероглифом «золото». Репортеры были у белых ступеней,

ведущих к входу в зал, их камероботы были направлены на площадь.

Мемориальный зал считался символом статуса Тайваня. Грязь не покрывала белые

стены сада, окружавшие парк, и красивые яркие здания в нем. Парк и зал раньше были

открытыми людям, но слишком много бездомных устраивали дома среди кустов и

цветочных клумб, так что правительств решило открывать парк только в определенные

дни года, по особым случаям, как этот. Я был уверен, что Цзинь хорошо заплатил, чтобы

это произошло.

Холодное утро января, и чистые белые стены зада с двойной крышей с синей

черепицей драматично выделялись на фоне коричневого зимнего неба. Стеклянный шлем

не мешал мне смотреть и слушать, словно на моей голове ничего не было, но хотя в

костюме я мог двигаться с легкостью, я все еще ощущал себя отделенным от толпы.

Многие мэй кашляли по краям площади, от этого сильного кашля я содрогался и был рад,

что я в костюме, так что не подхвачу их болезнь. После этой мысли последовало

отвращение, ведь эта мысль возникла автоматически. Было просто вести себя как ю.

Жизнь мэй была противоположной: холодной, пустой.

Я не ощущал холодный воздух, костюм окружал меня комфортными 72°F. Я

выключил коммуникативное устройство, что высвечивалось на дне моего стеклянного