Желание (СИ)

Акира не участвовал в политической жизни. Для него изменения, происходившие в стране, были практически незаметны. Он никогда не был богатым и не имел никакой собственности. Ему было достаточно того, что есть. Единственное что его беспокоило — его мечта с каждым годом становилась всё неосуществимее. Новое правительство он недолюбливал и потому, что несколько его друзей то и дело попадали в тюрьму практически на пустом месте. А возвращались оттуда чуть живые. Самому Акире как-то везло: он ни разу не переступал дорогу военным. До того дня. Казалось, и тут ему повезло — его единственного из всех отпустили, однако парню всё больше казалось, что он скован длинными цепями по самое не хочу.

После того случая, когда Акира лично познакомился с командиром, мысли о нём сами по себе возникали в его голове. Сначала всплывало просто его лицо. Потом он мысленно начал прокручивать голос. Акира слышал всего лишь раз, но помнил его в совершенстве. Низкий, спокойный, с постоянной насмешкой. Не грубый, но и не мягкий, не тёплый, но и не холодный. А вот взгляд мог заморозить, несмотря на то, что был алым, словно кровь. Невероятно контрастная внешность лишь больше выделяла этого человека из толпы.

Сначала парень не мог понять, почему он не в состоянии избавиться от навязчивого образа, почему тот завладевает всеми его мыслями… А потом до него дошло. Это были не просто безобидные мысли и воспоминания. Это было нечто ужасное, отвратительное и мерзкое.

Похоть. Дикая, животная, неистовая. Однажды он осознал это так внезапно, что даже не мог пошевелиться целую минуту. Его мозг противился этому заключению до последнего. Акира пытался придумать всевозможные отговорки и оправдания, сваливая вину своего тела на всё что угодно, только не на военного (на Кейске было и то легче). Но только при образе того человека, горячее оцепенение сковывало его тело.

Не находя примирения в своём разуме, Акира несколько дней разрывался на части. Как? Как что-то такое может с ним происходить? Да ни разу в жизни он не чувствовал не то чтобы подобного. Он вообще ничего не чувствовал к людям. Ни сопереживал им, ни сострадал. Помогал лишь потому, что так надо или из-за вежливости. К своим соперникам не испытывал ненависти и ярости — это был всего лишь бой на деньги. Да даже Кейске… он никогда не доверял полностью. Их дружба была практически односторонней.

И тут такое? Сильное, мощное, пробивающее чувство, готовое смести всё на своём пути. Но даже если принять этот факт, другой он принять никак не мог. Эти инстинкты в нём вызывал мужчина. Конкретный взрослый мужчина, который бросил ему свою милость, как подачку, дабы показать наигранное милосердие.

До встречи с ним Акира был абсолютно нормальным парнем. А военный заставляет чувствовать себя каким-то ничтожеством, зверем, зависящим от инстинктов.

— Ненавижу его… — прошептал Акира, сжав голову руками. — Это он… Из-за него всё это… Из-за него я становлюсь ненормальным. Ненавижу… — ещё раз прошелестел юноша, полностью уверовав в свои слова. На место жгучей похоти пришла не менее жгучая ненависть к этому человеку.

========== Ненависть ==========

— Акира? С тобой всё в порядке? — в голосе Кейске звучало волнение, пока друг готовился к очередной схватке. Сегодня был вечер пятницы, а значит вновь настало время сорвать куш. Парень продолжил участвовать в подпольных боях на деньги, и именно в этот день собиралось больше всего желающих зрелищ и адреналина. Они с Кейске постоянно ходили на них вместе, и друг уже не вздрагивал от рева толпы и хруста костей. Акира никогда не терял голову во время боя, борьба его не затягивала, как других. Возможно именно в этом и был залог его побед. Однако сегодня было что-то не так. Акира выглядел довольно странно: его глаза необычно горели, а губы кривились от какого-то отвращения. Он часто дышал и прожигал взглядом своего противника.

— Что-то мне не по себе от твоего вида. Даже страшно… — прошептал Кейске, не дождавшись ответа. Друг будто не замечал его подле себя. Все его мысли были исключительно о борьбе. Когда прозвучал сигнал к атаке, парень легко выпрыгнул на арену и, разминая шею и плечи, встал по центру. И напал. Первым.

Кейске в который раз поразился ему. Раньше его друг никогда не нападал первым. Он всё время находился в обороне и ждал подходящего момента, когда противник раскрывался. Тогда боец наносил точный удар и брал всё в свои руки. А тут… он буквально рвался в бой, забыв или полностью сменив свою тактику. Последние два месяца Акира стал более агрессивен и молчалив. В каждом человеке видел своего врага, а на Кейске так и вообще перестал смотреть. Своих противников он начал калечить, а не просто выводить из боя нокаутом. Без переломов не обходилось, но парень даже не замечал своей возросшей жестокости. Он будто ей наслаждался.