Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди

К сожалению, такой финал дела был неудивителен. Он соответствовал закономерности, сложившейся в процессах по делам об изнасилованиях той эпохи. Расклад в них был не в пользу жертв. Отчасти это объяснялось редкостью использования биологических доказательств. А до появления генетической экспертизы оставалось еще несколько лет. Кроме того, был силен стереотип, что сексуальные преступления обычно совершаются в укромных местах, что исключает наличие надежных свидетельских показаний. Но по-настоящему важным было то, что дела об изнасилованиях по большей части основывались на противопоставлении слов женщин и мужчин. А в конце 1970-х годов показания женщин было принято считать эмоциональными, недостоверными и не заслуживающими доверия. Поэтому в подобных делах присяжные очень редко становились на сторону жертв.

Глава 8 Что скрывается под маской

После лекции по виктимологии ко мне зашел Хэйзелвуд и спросил, не найдется ли у меня несколько минут, чтобы поговорить о деле, поступившем к нему из Батон-Руж. Местные полицейские разыскивали сексуального маньяка, замешанного в десятках преступлений в разных штатах. И Хэйзелвуду понадобился мой совет относительно некоторых странностей в поведении этого преступника.

— Странный тип. Проникает в дома исключительно между восемью вечера и часом ночи, и только в те, где есть незапертые двери или окна, — начал Хэйзелвуд. — Ну ладно, допустим, это-то как раз не очень странно, но вот с жертвами он выпендривается по полной программе. Сначала как бы успокаивает их, потом насилует, а всех, кто есть в доме, заставляет на это смотреть. Что за извращенец! — Тут он опомнился и взял себя в руки. — Извини. Я к тому, что… В общем, стараюсь получше разобраться в данной типологии, чтобы выстроить дело на этой основе.

В газетах его называют «Насильником в лыжной маске», — продолжил Хэйзелвуд. — Рост больше шести футов, телосложение стройное, темноволосый. Обычно вооружен ножом или пистолетом. Связывает жертв и насилует их на глазах у всех мужчин, которые есть в доме, иногда еще и поддразнивает этих мужчин. Потом связывает всех потерпевших и спокойно забирает из дома телевизоры, стереосистемы и другие ценные вещи.

— Погоди-ка. Мужчины-очевидцы были во всех случаях? — прервала я.

— Нет. В основном в недавних, — ответил Хэйзелвуд. — С самого начала этот тип довольно часто меняет почерк. Не похож ни на кого из всех, кто мне знаком. Один и тот же парень, а такое впечатление, что действуют совершенно разные преступники. Поэтому мне нужна твоя помощь. Надеюсь, у нас получится определить триггерные точки в хронологии, прежде чем я представлю дело команде.

Такие просьбы поделиться своими наработками были в ОПА довольно частым явлением. Каждый член коллектива обладал уникальными знаниями и практическим опытом в какой-то определенной области. В случае «Насильника в лыжной маске» это были представления о жертвах изнасилования и насильниках, полученные в ходе моих научных исследований, поэтому Хэйзелвуд посчитал меня самой подходящей собеседницей.

— Этот парень замешан в десятках преступлений, — сказал Хэйзелвуд. — Но я думаю, нам будет достаточно рассмотреть пять самых первых, пять из середины хронологии и пять самых недавних. Проследим, так сказать, за его развитием. Логично?

Я сосредоточилась на фото женщины средних лет, чья грудь представляла собой сплошной кровоподтек.

— Это довольно тяжелое зрелище. Зверски бил эту женщину по груди, несколько раз принимался, — пробормотал Хэйзелвуд, пытаясь отобрать у меня фотографию.

Я отмахнулась:

— Ну хватит уже, Рой. Не надо оберегать меня от подробностей. Так ты только работу замедлишь. Это же информация. Давай-ка с ней разбираться.

Хэйзелвуд кивнул:

— Хорошо. Вот что нам известно. С пятью первыми жертвами этот тип ведет себя как заурядный насильник. Вваливается в дома одиноких женщин, обещает, что не сделает больно, потом связывает их же собственной одеждой и насилует. Проматываем вперед, к пяти жертвам из середины. Тут он начинает применять наручники, становится агрессивнее, принуждает к оральному и анальному сексу, иногда на глазах у членов семьи. В некоторых случаях в ходе одного нападения насилует нескольких женщин. Еще проматываем вперед. В последних пяти нападениях заметен гораздо более высокий уровень агрессивности. Как на фотографии, которую ты рассматривала. — Хэйзелвуд кивнул на фото, которое я положила на стол. — Он раз за разом принимался бить ее и все это время подкалывал ее мужа. Дикость какая-то, правда? А ты что думаешь?

— Думаю, хочет испытать такие же острые ощущения, как с самыми первыми жертвами, — ответила я. — Это совершенно очевидно. А для этого ему приходится усугублять агрессию. Но мотив не изменился. Это по-прежнему ощущение власти, которое он испытывает при изнасиловании.

— С этим ясно, — согласился Хэйзелвуд. — Но я не могу понять, зачем он творит все это на глазах у мужчины. Чего ради?