"Желаний своевольный рой". Эротическая литература на французском языке. XV-XXI вв.

Алина Рейес [Alina Reyes] — современная французская писательница и журналистка, вступила в литературу с более чем смелым романом «Мясник» [ «Le Boucher», 1988], который был удостоен премии Пьера Луиса и стал бестселлером жанра. С тех пор она продолжает писать книги, изучая эротическую психологию женщины и ставя вопрос о нездоровом интересе к телу в наш время; при этом она сохраняет за собой славу эротической писательницы первого ряда. Среди наиболее известных ее книг: «Лилит» [ «Lilith», 1999], «Ночные любовники» [ «Les amants de la nuit», 2000], «Любовная охота» [ «La Chasse amoureuse», 2004], «Семь ночей» [ «Sept Nuits», 2005], «Ню» [ «Nue», 2005], «Эротические новеллы» [ «Nouvelles érotiques», 2007], «Чаща» [ «Forêt profonde», 2007], «Милосердная плоть» [ «Charité de la chair», 2010] и другие.

Героиня романа «Мясник» — робкая и неуверенная студентка Школы изящных искусств, пережившая несчастную любовь и обнаруживающая в минуту отчаяния, как в ней вдруг просыпается безудержная сексуальность, которой она в себе не подозревала.

Перевод Марии Аннинской. Перевод публикуемого текста выполнен по изданию «A. Reyes. Le Boucher» [Paris: Seuil, 1995].

Мясник. Отрывки из романа

Он улыбнулся и впился глазами в мои глаза. Это был призыв. Его взгляд проник в мои зрачки, пробежал по всему телу и застрял где-то внизу живота. Мясник собирался с духом перед началом атаки.

— Как поживает сегодня моя девочка? (Ну вот, паук начал плести паутину.)

— Малышка хорошо спала? Ночь не показалась ей слишком длинной? Может быть, моей девочке чего-то не хватало?

Опять. Фу, какая гадость. С другой стороны, он так сладко поет…

— А может, кто-то позаботился о том, чтобы твоя киска не скучала? Ты ведь это любишь? Я вижу по твоим глазам. А я вот был совсем один. Не мог заснуть, все время думал о тебе…

Представляю себе голого мясника, держащего в руке собственный член. И вдруг чувствую, что становлюсь мокрой.

— Мне так хотелось, чтобы ты была рядом… Ты очень скоро будешь рядом, моя радость… А я буду тебя ласкать… Знаешь, какие у меня ловкие пальцы… А язык очень длинный, сама увидишь. Я буду лизать твое гнездышко, как никто никогда тебя не лизал. Ты уже предвкушаешь, правда? А знаешь, как пахнет любовь? Тебе нравится запах мужчины, когда ты собираешься выпить его сок?

Он не произносил слова, он их выдыхал. Они щекотали мне шею, струились по спине, по груди, стекали по животу, между бедер. Он не сводил с меня своих маленьких синих глазок и весь так и сочился улыбкой.

В этот час хозяин лавки и его помощница готовили прилавок на крытом рынке и отдавали последние распоряжения работникам. Покупателей было мало. Мы с мясником оставались в лавке одни, и между нами снова завязывалась игра — наша с ним тайная игра, нужная, для того чтобы забыть обо всем, что вокруг. Мясник облокачивался на мою кассу, поднося лицо почти вплотную ко мне. Я ничего не делала, я просто замирала на своем табурете, выпрямив спину. И слушала.

Я знала, что несмотря на мое безразличие, он ощущал, как от его слов во мне растет желание; он чувствовал, какую силу имеют на меня его медоточивые речи.

— Я почти уверен, что у тебя в трусиках уже мокро. Тебе ведь нравится, как мы с тобой разговариваем? Тебе бы хотелось кончить, слушая, как я нашептываю тебе ласковые слова?.. Когда я с тобой говорю — это как если бы я к тебе прикасался… Легонько-легонько водил бы языком повсюду, по всему твоему телу… Я бы обнял тебя двумя руками и стал бы делать с тобой все, что мне захочется. Ты была бы моей куклой, моей маленькой девочкой для любовных игр… Это продолжалось бы долго-долго, мы бы не могли остановиться… Тебе бы этого хотелось?..

Мясник был большой и толстый, а кожа у него была белая-белая. Он говорил без остановки, чуть задыхаясь, и голос его постепенно становился хрипловатым, тихим, переходил в шепот. Лицо покрывалось розовыми пятнами, губы делались мокрыми, начинали блестеть, а глаза светлели и превращались в бледно-голубые сияющие брызги.

Теряя ощущение реальности, я думала, что будет, если он сейчас кончит, увлекая меня за собой, и наш любовный экстаз растворится в потоке слов. Мир вокруг был белым, как его халат, как витрина лавки, как мужское или коровье молоко, как толстый живот мясника, под которым у него пульсировало то, что заставляло его говорить, шептать мне в шею, когда мы с ним оставались один на один — молодые, разгоряченные, как жаркий остров посреди холодного океана мороженого мяса.