Желанная

Кристиан подошел к резному шкафчику на другом конце комнаты и налил вина в изысканно отделанную чашу. Потом вернулся к Брайенне и встал, возвышаясь над ней, близко, слишком близко, так, что она даже поежилась от этой близости. Брайенна потянулась к золотой чаше, но он взял ее руку, положил ее на свою мускулистую грудь, а потом сам поднес вино к ее губам.

— Мы разделим эту сладкую влагу, — нежно пробормотал он. — Мы все разделим, как любовники.

Брайенна опустила темные ресницы с золотистыми кончиками и пригубила прозрачный напиток. Он позволил ей выпить столько, сколько она хотела, сколько ей было необходимо.

— Прими эту чашу любви, чашу жизни. — Его голос был тихим и мягким, как темный бархат.

Взглянув на себя, Брайенна неожиданно увидела себя обнаженной. Когда он успел снять с нее одежду?

Кристиан допил последний глоток, который оставила ему Брайенна, и она зачарованно наблюдала, как он медленно нагибает голову, чтобы прижаться к ее губам своими, влажными от вина. Вкус его губ был подобен и раю и аду. Она ненавидела его и любила его. Кристиан не мог наглядеться на изысканную красоту. Он поднял тяжелую массу волос и позволил им рассыпаться по плечам. Золотистый шелк на кремовом атласе. Он осторожно сжал руками ее лицо, длинные пальцы обводили контуры нежных щек; губы едва дотрагивались до лба, скул, крохотной родинки. Соблазнительная ямочка на подбородке так и просилась, чтобы ее поцеловали, но Кристиан лишь окунул в нее кончик языка и только потом завладел ее ртом, обжег поцелуем, ненасытно пил пропитанную вином сладость, обводя языком влажный душистый альков.

Этот пламенный жгучий поцелуй так опьянил Брайенну, что она не почувствовала, как его рука проскользнула между ее бедер. Она пришла в себя, только когда жар ладони, сжимавшей нежный венерин холм, проник, казалось, в самую душу. Она ощутила, как другая рука

Кристиана скользнула по изгибу ее спины, под волосы, легла на округлые ягодицы.

И тут он неожиданно поднял ее.

— Хоксблад, нет, — вскрикнула Брайенна, но вынуждена была прижаться к нему, чтобы не упасть.

Коварные губы скользили по телу, терзая лукавыми ласками.

— Кристиан, скажи «Кристиан». Я хочу ощутить вкус своего имени на твоих губах.

— Дьявол! Дьявол! Дьявол! Каково на вкус это? Нравится?

— Отдает чем-то грешным, чувственным и восхитительно безнравственным.

Брайенна вздохнула, сначала негодующе, потом удивленно, когда Кристиан поднял ее еще выше и опустил в теплую надушенную воду, осторожно поднимая волосы, чтобы не замочить их. Встав на колени, он потянулся за мылом.

— Нет! Пожалуйста, Хоксблад, позволь мне вымыться самой.

— Скажи «Кристиан».

— Пожалуйста, Крис…

Прежде чем она успела договорить, его губы вновь завладели ее ртом, наслаждаясь ощущением атласной мягкости. В вознаграждение за то, что Брайенна послушалась, Кристиан подал ей мыло и встал. Вздох облегчения сорвался с губ Брайенны, но, прежде чем она успела опомниться, горло вновь перехватило. Иисусе, он воспользовался возможностью, чтобы скинуть одежду. Она не смела отвести глаз, боясь того, что теперь сделает ее несносный, сумасшедший муж.

Глаза Брайенны расширились при виде обнаженной великолепной мускулистой мужской фигуры. Она забыла том, как он совершенен. Кристиан был таким же смугло-прекрасным, как древний таинственный бог. Отблески огня играли на гладкой коже, подчеркивая каждую выпуклость, каждую мышцу, гордый поворот головы, литые мускулы груди и твердых, как железо, бедер.

Тело ее трепетало от жара, воды и вина одновременно, горело и покалывало. И именно это тело, предательское тело вспоминало те чувственные ощущения, которые Кристиан заставил ее испытать в Бедфорде. Где-то в глубине загорелось желание, сладостная боль, безжалостно усиливающаяся с каждой минутой. Пустота в ней увеличилась в тысячу раз. Она жаждала прижаться к нему, ощутить его прикосновение, жаждала с такой силой, что, казалось, сейчас закричит.

Но Брайенна, собрав силы, наблюдала, как он медленно, гибко, словно пантера, движется по комнате: разостлал большое пушистое полотенце у огня, вынул пробку из алебастрового флакона и поставил его рядом с полотенцем. Потом направился к ней и поднял из воды Брайенна вздрогнула от прикосновения холодного воздуха к разгоряченной коже.

Кристиан положил ее на полотенце у камина и раскинул золотистые волосы, образующие ореол вокруг головы. Капли воды на ее коже медленно высыхали, но несколько капель, слившиеся в ручеек, потекли между грудями, вокруг пупка, в ложбинку между бедрами. Кристиан нагнулся, чтобы слизать крохотные радужные искорки с влажного тела, пока Брайенна вновь не задрожала с головы до ног.

— Боже, о Боже, — лепетала она, желая, чтобы он остановился, и в то же время желая, чтобы продолжал бесконечно.