Желанная для него

Ну какая она мне сестра, когда я дрочил на неё впервые? Это было в ванной и мне было четырнадцать. Она тогда приехала на каникулы после сессии из столицы, и я снова приперся к ним, потому что знал, что будет Анюта. Я целый день не сводил с неё глаз, а она не обращала на меня никакого внимания. И это бесило! Точнее, как… Обращала, конечно, улыбалась, спрашивала, как мои дела, интересовалась учёбой или завёл ли я себе девушку. В общем, обычные бытовые вопросы старшей сестры и всего-то. И было видно, что считала она меня таким же сосунком, как и Лёху, несмотря на то, что я уже тогда был выше её на голову. Всё, что мне оставалось делать — злиться. От бешенства и возбуждения я целый день ходил с таким стояком, что яйца потом неделю ныли. Помню, что в этот вечер я спер её нижнее бельё и пошёл заниматься делом под тёплыми струями душа. Тогда я стёр своего одноглазого чуть ли не до дыр.

Да уж, за эти годы я обляпал не одни её труселя и лифчики, представляя, что спускаю всё своё добро прямо в неё, а она стонет и извивается подо мной, громко выкрикивая моё имя. И почему-то так четко представала перед глазами эта картинка, что иногда казалось, что это воспоминания прошлых дней, а не моё бурное и разыгравшееся воображение озабоченного пацана. Все свои действия становления меня, как мужчины, в принципе, всё, что я делал впервые, я посвятил ей: первая дрочка — на неё, в смысле, из-за неё; первый поцелуй — тоже её, хоть и был с такой же малолеткой, как и я сам, а посвятил Аньке, потому что представлял тогда её; первый секс — тоже её, всё по той же причине, хоть и была подо мной не она! Но я всегда сравнивал всех тёлок только с ней. И каждая проигрывала в этом сравнении с огромным отставанием, хотя Аньку и пальцем не трогал в сексуальном плане.

Не знаю даже, отчего заселилось томящее чувство в мозгу, что она моя?! Должна быть моей! Не счесть, сколько раз я пытался с ней заговорить, но каждый раз стоял истуканом не в силах вымолвить и слова, как дебил, бля! Не знал, как привлечь её внимание к себе, чтобы зацепилась взглядом, заговорила о чем-то другом, а не об учебе или обычных бытовых вопросах. Наверное, не судьба. Думал, похоронил всё давно. Долго так думал.

А потом Анька уехала, и через полгода я узнал, что она выходит замуж! Замуж, блядь! Это был удар ниже пояса. Не, не так… Мне будто нож в сердце вставили, прокрутив его с десяток раз в разные стороны, оставив огромную рваную дыру, изнывающую от боли. Я выл белугой в своей комнате в общаге, пока мать с отчимом пили у знакомых забултыг. Так больно мне ещё никогда не было! Хотя вру, было. Когда я был у Лехи перед выпускным, а она приехала вместе со своим, сука, супругом к родителям, чтобы поздравить нас.

Поздравила, блядь! Спасибо!

Я тогда впервые решил сделать ей больно. Ну, какое там. Ей же было по хер на меня! Она же считала меня своим ещё одним младшим братиком, сраным малолеткой! А какой я малолетка, когда мне было уже восемнадцать! В общем, за углом школы я припечатался губами и прямо в такой хороший засос с девкой, что бегала за мной последнюю четверть, да так, чтобы Анька видела. Тогда всего на миг мне показалось, что в её глазах помимо удивления промелькнула боль. Но, к большому сожалению, всего лишь показалось. Она тогда вместе с Ларисой Михайловной подозвала меня и Леху к себе, чтобы надеть ленточки с надписью «Выпускник» и пожелать нам всего наилучшего, пуская слёзы, сопли и слюни от причитаний, как же сильно мы повзрослели. Надевая мне красную ленту с витиеватыми золотыми буквами, Анюта искренне улыбалась мне, часто смаргивая слёзы, что скопились в уголках её глаз. Чёрт! Чувствовал себя последним козлом! Разве можно обижать её?! Маленькая такая даже на каблуках, по грудь мне. Или это я уже так успел вырасти?! Сладкая, сил нет держаться, что хотелось зарыться ей в длинные светлые волосы и вдыхать такой родной аромат, который будоражит все мои рецепторы. Она потянулась ко мне, чтобы поцеловать в щеку, а я резко повернулся. Наши губы встретились всего на миг, но этого хватило, чтобы обжечься, а члену зашевелиться и стать колом. Анька отпрянула от меня, чуть смутившись.

— Брось его, — попросил тогда чуть слышно, — он не достоин тебя!

— Яр… — слёзы до сих пор стоят в её глазах. Понимаю, что не сделает этого никогда, и до конца своих дней будет терпеть этого мудилу.