Желать невозможного

Илья давно уже сидел неподвижно: ему надоел этот цирк, он ждал только одного – выйти отсюда и расправиться с Акрошкиным. Сегодняшнее заседание проиграно. Но потом будет апелляция, пересмотр дела, тогда поработают уже десять, двадцать адвокатов, сколько потребуется, столько и станет работать. Ведь Менжинский, представляя ему придурка Акрошкина, сказал, что этот человек – лучший в подобных делах. Поначалу Илья и сам так подумал, когда ему рассказали о концепции – смешать с грязью докторишку. Но не прошло.

– Истец, – обратился к Илье Евсеевичу судья, – вы готовы ответить на вопросы представителя ответчика?

Флярковский кивнул и поднялся, хотя ему не хотелось. Почему он должен что-то объяснять в присутствии всех этих клоунов? Почему он, умный и образованный человек, владелец и руководитель крупнейшего в своей отрасли концерна, должен стоять и оправдываться, как школьник, не выучивший урок и скрывающий свою тупость? Илья подошел к кафедре и вдруг понял, отчетливо осознал, что сейчас решается все. То есть он сам сейчас все решит. Решит раз и навсегда. Убедит всех этих идиотов в своей правоте, в своей любви к единственному родственнику, который у него есть на этом свете. Мать тоже есть, разумеется, но сколько ей осталось?

– Я готов, – произнес он.

И почувствовал, как притихли все. Значит, поняли, кто есть кто в этом затрапезном помещении, пропахшем хлоркой и чужими слезами.

– Илья Евсеевич, – начал адвокат Иванова, – я внимательнейшим образом ознакомился с вашим исковым заявлением. В нем все написано правильно и красиво, с пафосом даже. О вашей любви к ребенку…

– Вопрос, пожалуйста, – перебил адвоката Флярковский.

– Сейчас задам вопрос. Сначала закончу мысль. Там написано, что у вас больше возможностей уделить ребенку внимание и заботу, дать мальчику самое лучшее образование.

– Вопрос! – потребовал уже Илья Евсеевич.

Геннадий Павлович залез в свой портфель и достал из него конверт, из конверта вынул пачку фотографий и положил их на стол судьи.

– Илья Евсеевич, если вас не затруднит, – попросил адвокат, – подойдите сюда!

Флярковский шагнул к столу, а адвокат тем временем аккуратно раскладывал снимки.

– Перед вами фотографии детей. Покажите, на какой из них, может, на нескольких, изображен ваш племянник.

Илья Евсеевич посмотрел. Везде были разные дети, разных возрастов, по-разному одетые, с разными прическами. Несомненно, в просьбе адвоката был какой-то подвох. Флярковский брал в руки то одну фотографию, то другую. Пытался угадать, вспомнить что-то, потом подумал: раз брат был брюнетом, значит, и его сын должен быть таким же. Ничего похожего он не видел перед собой. Фотографий было двадцать или более. И вдруг Илья Евсеевич понял, на чем его ловят. Причем делают это примитивно и глупо.

Флярковский осторожно положил снимки на стол.

– Здесь нет фотографии с изображением моего племянника, – произнес он, улыбаясь.

Адвокат Иванова кивнул, словно соглашаясь, а потом тихо произнес:

– Может быть, и нет. Однако на этих снимках один и тот же мальчик – тот, на которого вы сейчас заявляете права.

– Но я…

– Когда вы видели своего племянника в последний раз? А бабушка Дина Александровна – когда она встречалась с любимым внуком?

– Мы никогда его не видели, – признался Флярковский. – Елена, то есть бывшая невестка, не хотела этого.

– Бросьте лукавить, Илья Евсеевич. Какие бы отношения ни были между мужем и женой, любящая бабушка всегда бы нашла способ увидеть внука. А вам кто мешал – вам, проживающему в Петербурге постоянно?

Адвокат Иванова, держа в руке свой раскрытый портфель, подошел к Флярковскому вплотную и смотрел ему в лицо не мигая.

– Сейчас вы хотите оформить опекунство на себя, обосновывая это любовью к единственному племяннику. Кроме любви, у вас есть иные мотивы для усыновления?

– А разве одной любви мало?

– Я прошу отвечать мне по существу.

– Цель у меня одна – воссоединение семьи.

– Каков размер вашего личного состояния?

– Вам что, предоставить декларацию?

– Отвечайте по существу.

– Это конфиденциальная информация.

– Сколько на ваших счетах? Десять, двадцать миллионов долларов?

– Гораздо меньше.

– Один-два?

– В этих пределах, – равнодушно соврал Илья.

– А состояние мальчика?

– Я не понимаю.

Адвокат Иванова опять полез в свой портфель и достал из нее пластиковую папочку.

– Позвольте всех присутствующих ознакомить с одним документом, содержание которого хорошо известно уважаемому Илье Евсеевичу. Это текст завещания его старшего брата. Я не поленился и съездил в Москву в нотариальную контору, которая обслуживала покойного Бориса Евсеевича Флярковского.

– Я протестую, – закричал адвокат Акрошкин, – это конфиденциальная информация!

– Однако она напрямую касается несовершеннолетнего Олега Борисовича Игнатьева.

Судья взглянул на Илью Евсеевича и устало произнес:

– Протест отклоняется.

Тогда Геннадий Павлович продолжил: