Железная бездна

Я несколько минут оглушенно сидел на месте, глядя на переливающуюся эмалевую чешую ближайшего ко мне дракона. С каждой минутой ее мерцание делалось ярче – пока я не понял, что вокруг уже темно. А потом ко мне подошла Юка.

– О чем ты с ними говорил? – спросила она, садясь за стол. – С этими своими…

Она спирально провела в воздухе рукой. Этот жест час назад показался бы мне очаровательным, но теперь я вспомнил слова Ангела о персональном миме. Этот мим наверняка le bougre, подумал я с тоской, нормальный мужчина так не сможет. Артистизма не хватит.

– Что ты слышала? – спросил я.

– Ничего, – сказала она. – Ты выглядел крайне возбужденным и что-то бубнил себе под нос. И совершенно забыл про бедняжку Юку.

Вместо того чтобы улыбнуться, как это произошло бы до разговора с Ангелом, я представил себе небольшой творческий коллектив, десять минут обсуждавший эту фразу в растянутом времени, прежде чем вывалить ее на меня. И вместо волны обожания испытал отвращение.

А Юка еще подлила масла в огонь.

– Ты плохо себя вел, – сказала она. – Поэтому сегодня я тебя накажу. Привяжу тебя к кровати. Заклею тебе один глаз и надену на тебя твою черную треуголку. Всегда мечтала изнасиловать пирата… Алекс, что с тобой? Почему ты так морщишься? Тебе плохо?

– Я в порядке, Юка, – ответил я. – Просто очень устал.

– Ангел сообщил что-то важное? Какие-то новости?

– Да, – сказал я. – Есть хорошая и плохая. С какой начать?

– Гм… Меня учили, что есть две великие школы ответа на этот вопрос. Каждая из них безупречно аргументирует свою точку зрения. Тебе интересно как?

Глядя на нее с холодным любопытством, я кивнул.

– Начинатели с плохого утверждают, что запоминается лишь последнее впечатление – ибо оно оставляет окончательное послевкусие. Быстро проглотив плохое, надо постараться сразу забыть его, заев хорошим. А вот начинатели с хорошего говорят, что все хорошее приходит ненадолго и надо наслаждаться им именно в те секунды, когда оно происходит. Лучше не омрачать вкусом плохого те несколько мгновений, когда хорошее с нами – плохое все равно захлестнет нас своей мутной субстанцией…

Она несла эту очаровательную женскую чушь с озорной улыбкой, поглядывая мне за спину, словно там висела шпаргалка – как школьная отличница, отвечающая урок.

В любое другое время меня восхитила бы эта пантомима. Но я опять подумал о медиумах Оленьего Парка, висящих в своем растянутом времени, – и представил, как в одной лысой голове рождается этот уютный текст, в другой – милая мимика, и как потом они соединяются в безупречное представление в третьей голове.

Моей.

Теперь так будет со всем – всем без исключения, что мне в ней нравилось, с ужасом понял я. Мое счастье рушилось в тартарары.

– Так с чего начать? – повторил я. – С хорошего или плохого?

– С хорошего, – улыбнулась она.

– Сегодня ты прекрасна, как никогда.

Я ни капли не кривил душой.

– А плохое?

– В ближайшее время мы не сможем видеться. Ангел сказал, что мне понадобится вся моя энергия для овладения Флюидом.

– Сколько это будет продолжаться?

– Не знаю, – ответил я. – Когда кончится, ты узнаешь первой.

– Но сегодня мы еще…

– Нет, – сказал я. – Все очень серьезно. Иди к себе прямо сейчас.

Она кивнула, поцеловала меня в щеку (мне потребовалось усилие воли, чтобы не отстраниться) и пошла к выходу с террасы.

Почему, думал я, глядя ей вслед, ну почему я не послушал невозвращенца Менелая? Теперь вот Юка тоже стала невозвращенкой. Я помнил точный момент, когда это произошло – она отошла от стола к краю террасы и больше ко мне не вернулась…

Мне показалось, что светящийся дракон заваливается в темноте набок, а потом я понял – это слезы в моих глазах искривляют мир.

III

В этот раз Ангел выглядел куда скромнее. Часовня вокруг него не меняла своих очертаний, и сам он казался похожим… я знал, что он услышит – но ничего не мог поделать: он походил на надувную куклу. На полуспущенный воздушный шарик серебряного цвета, кое-как порхающий над полом.

– Могу я спросить про Юку? – начал я.

– Нет, – наморщился он. – Не сейчас. Если ты серьезно относишься к происходящему, ты должен задать совсем другой вопрос.

Хоть я теперь относился к происходящему не просто серьезно, а даже и мрачно, других вопросов у меня не было.

– Ты должен спросить, – пришел Ангел на помощь, – что случилось с Кижем после того, как Павел воскресил его в Идиллиуме.

– Хорошо, – отозвался я послушно. – Что случилось с Кижем после того, как его воскресили?

– Павел подверг его страшному наказанию.

– За что?