Железная коза

— Почему вы решили, что здесь замешана канализация? — поинтересовался спешно документирующий, верный, как справка о прописке, Хватсон.

— Одну секундочку, — встрял мистер Хлопс, — дорогой друг, оставьте нас с дамой ненадолго.

Доктор с недовольным видом подчинился. Бормоча нечто вроде: «На самом интересном месте!», он удалился.

Когда дверь закрылась, Шварк Хлопс придвинулся поближе:

— И все же, почему вы решили, что здесь замешана канализация? — одной рукой теребя кончик носа, другой он недвусмысленно поигрывал клеткой со змеючкой.

— Но ведь на поверхности зэков не используют. Значит тайна сокрыта под землей.

— Хватсон, можете входить! — гаркнул в сторону двери сыскарь, и когда дверь открылась, небрежно пояснил. — Методом дедукции я определил, почему преступление совершается под землей. Иначе было бы слишком много следов снаружи, и мы бы давно раскрыли дело.

Но вошел не Хватсон, вошел лейтенант Моголь. Зло сверкнув на даму сиреневыми глазами, он выложил перед мистером на стол перетянутую банковской ленточкой толстую, как котлета, пачку купюр и коротко предупредил:

— Ви ничегойт не слышайт, — засим вышел, тихо притворив дверь.

Зазвонил телефон. Шварк Хлопс приложил, ухитрившись почесать ухо, трубку.

По ту сторону провода оказался грек Гундосис, в прошлом перс по кличке Робин Блуд, знаменитый в народе тем, что в средние века грабил кондукторов общественного транспорта и раздавал деньги пассажирам. Лет семь назад на уже известном Ознобе базаре Шварк взял Робин Блуда с поличным на карманной краже.

ИЗ ДОКУМЕНТОВ. Отрывок из стенограммы допроса перса Робин Блуда.

Р. Б. — Меня завербовали в сорок шестом. Сфотографировали посещение одной бабенки и пригрозили показать фотографии мужу. От меня требовали пробы земли у заборов атомных электростанций, планы аэродромов и детали секретных подводных лодок. Все это я доставал через знакомых…

Ш. Х. — Безусловно, подобная деятельность достойна осуждения, но не имеет никакого отношения к моему ведомству. Давайте, не отвлекаясь, поговорим о совершенном вами уголовном преступлении.

Р. Б. — В семьдесят пятом я вступил в подпольную террористическую организацию «Просто тигры». Мы приложили руку к гибели Титаника, землетрясению в Лос-Анжелесе в восьмидесятом, совращению дочки нотингемского шерифа…

Ш. Х. — Я понимаю, вы, Блуд, признаетесь в тех преступлениях, которые для уголовного розыска не представляют интереса, надеясь, что пока дело будут передавать по инстанциям, сдохнет или ишак, или падишах. Не выйдет. Вас взяли на краже, и вы сядете за кражу!

Р. Б. — Ну, козел, когда откинусь, пришью!

Персу Робин Блуду дали два года. Каким-то образом он на зоне узнал домашний адрес мистера Шварка Хлопса и в первый же месяц отсидки прислал письмецо: «Осталось семьсот пятнадцать дней». Хлопс ответил. В образных выражениях он описал весьма пикантную эротическую фантазию, в которой он, Шварк Хлопс, вступал в интимные отношения с одним из родителей Робина Блуда.

Второе письмо из зоны носило совершенно иной характер. Перс писал, что ответ заставил задуматься, что, может быть, потому он и пошел по кривой дорожке, что до сих пор все говорили с ним казенно и как по бумажке. А Хлопс единственный, кто ответил по-человечески. Что отныне перс станет другим человеком, будет работать и писать заметки в тюремную стенгазету.

И действительно перс честно отмотал срок. Вернувшись, устроился на работу. Одним словом, перс Робин Блуд превратился в грека Гундосиса. Иногда звонил, рассказывал как живет.

— Бабу такую снял, — говорила трубка. — Буфера у нее как нефтехранилища, задница по территории равняется шести Франциям…

Мистеру Шварку было неинтересно. Почесавшись, он убрал трубку от уха, но не бросил: боялся обидеть поверившего в него человека. Здесь, правда, очень кстати в кабинете объявился Хватсон, перехватил телефонную трубочку и застрочил в блокнотике. Деловитый, как ежик на прогулке.

— Так о чем-то бишь мы? — почесав большим пальцем бок, обратился к вдове освободившийся мистер Хлопс.