Железная роза

Подали начавшее входить в моду шампанское. Лакеи бесшумно наливали гостям вина.

Выпив бокал шипучки, Петухов недовольно поморщился и потянулся к бутылке с анисовой, шепотом приказав лакею пододвинуть тарелку с маринованными грибками. Его примеру последовали многие.

Поздравив хозяев с новосельем, принялись за еду. Иван Родионович попытался было завязать приличный случаю разговор, но вскоре увидел, что это бесполезно. Всяк угощался по своему характеру. Чем дальше, тем все оживленнее становилось за столом.

— Нет, вы своими девками не хвалитесь, — говорил, разглядывая на свет налитое в рюмку вино, Звенигородский сидевшему напротив Петухову, — ваши девки супротив моих гроша не стоят.

— Не скажите, ваше сиятельство. Уваровские по всей округе славятся, мастерицы отменные, хоть кого спросите.

— Ха, отменные! Да мы вот у князя спросим. Князенька, Василь Ардальоныч, рассуди нас с Петуховым. Он говорит, что уваровские девки лучше моих, как по-твоему?

— Не слышу я, батюшка, стар стал. О чем разговор?

— О девках.

— Врут, батюшка. Какие девки, сплетни одни!

Звенигородский рассмеялся. Знал он репнинскую слабость. Нагонит в горницу подростков-девчат, прикажет раздеться донага и смотрит, вспоминая бурно проведенную молодость.

— Да я не о ваших говорю, а о своих. А может, вы мне своих продадите или сменяемся?

— Стар уж, стар я такими делами заниматься.

Махнув на Репнина рукой, Звенигородский снова вернулся к прерванной беседе с Петуховым.

Иван Родионович, разговаривавший с дамами о столичном политесе, вдруг встревоженно глянул на другой конец стола, где сидел Андрей, и, извинившись, направился туда.

— Не продашь? — хрипло спрашивал Андрей сидевшего наискосок от него Хорькова. Жилы на его сухой, мускульной шее налились, как бывало у него в минуты гнева. — А хочешь, я тебя со всеми потрохами куплю?

— Я хоть и гость ваш, Андрей Родионович, но оскорблять себя не позволю. Я столбовой, потомственный дворянин.

— Плевать мне на твое потомство!

— О чем спор? — спросил, подойдя, Иван.

— Да вот, братец ваш оскорбляет меня. Деревеньку свою не хочу ему уступить.

— Нашли о чем спорить. Деревенька ваша, вы и владейте. Андрюша, подь-ка на минутку!

Андрей недовольно посмотрел на брата и вылез из-за стола.

— Непристойно ведешь себя, братец. Чай, мы не мужики. Что про нас после этого говорить будут? В Питере слух пройдет. Я на знакомство с князьями большую надежду имею, через них и дела вершить можно и еще кое-чего добыть.

Слова Ивана подействовали. Вернувшись на место, Андрей налил два бокала вина, протянул один из них Хорькову.

— Ну ладно, помиримся!

Лицо Ивана, наблюдавшего сцену примирения, посветлело. Он повернулся к сидевшему рядом Федору Немчинову и стал расспрашивать его о знакомых тулянах. Их беседу прервал дворецкий Масеич. Подойдя к Ивану Родионовичу, он потихоньку, чтобы не привлечь внимание гостей, доложил:

— Там поп пришел, к вам просится.

— Какой поп? Сорока?

— Он самый.

— Не нашел другого времени! Пусть завтра зайдет.

— Просит, чтоб непременно сейчас.

Баташев недовольно поморщился.

— Проведешь его ко мне.

— Слушаюсь!

Сказав Немчинову, что он на минутку отлучится, Баташев вышел.

— Зачем пожаловал, батя? — встретил он Сороку.

— Зашел вот. На новоселье.

Иван Родионович не нашелся сразу, что ответить попу.

— Спасибо, не забыл.

— Я-то не забыл. А вот вы мной погнушались.

— Что ты, у нас ведь только свои собрались.

— И я вроде не чужой. Руду-то кто вам показал?

— Помню.

Баташев подошел к стоявшему в углу кабинета шкафчику, достал оттуда бутылку рому, налил два бокала.

— Давай, батя, выпьем, во здравие дома сего!

— Вином откупиться хочешь? Нет, благодарствую. Коли я не к масти козырь, делать мне здесь нечего.

— Да ты не обижайся!

— Мне не на вас, на себя обижаться надо. Покажи, как выйти-то!

Иван молча пошел провожать незваного гостя.

Отсутствие Ивана Родионовича в зале осталось незамеченным. Пир шел горой.

Долго трещали после званого обеда головы у гостей, долго вспоминали они баташевское празднество. Потратились Баташевы не зря. С похвалой отписывали помещики своим родственникам в столицу о хлебосольстве и богатстве заводчиков, добавляя в конце, что, хотя и простого они звания, знакомство с ними водить можно, в накладе не останешься.

VIII

Ни днем, ни ночью не умолкает шум на молотовых фабриках — тяжело грохают кувалды, беспрерывно звенят наковальни. С визгом и лязгом жуют металл плющильные станы в новых мастерских. Два раза в сутки распахиваются массивные дубовые ворота заводов, обнесенных высокими, прочными заборами.