Железная роза

Океан за пределами бухты был абсолютно черным, нигде не было видно ни одного огонька. Это было все равно что смотреть в черную бездну, и в голосе Марисоль послышался благоговейный страх:

— Это так красиво и так пугающе в то же время. Я смотрю на бесконечные, бескрайние мили воды и думаю, как мы малы и как ничтожны. Несколько кусков дерева, скрепленных гвоздями и смолой, держатся на плаву по милости Божьей, полностью зависят от ветра и погоды. Вас не пугает, капитан, что ваша жизнь может зависеть от любого каприза природы? Что может разразиться шторм или появиться течь и мы без следа исчезнем на дне океана?

— Вы зря волнуетесь, сеньорита. Этот корабль надежен, как крепость. И в океане мы будем не одни. Мы окажемся в обществе ста других галеонов. Это целая армада, которая протянется от горизонта до горизонта, пока мы благополучно не вернемся домой.

— Домой… — Она печально вздохнула. — А кстати! Я была так счастлива, в таком восторге, когда папа сказал нам, что мы поедем в Новый Свет. Я была очень благодарна судьбе, ведь из-за этого я покидала монастырь. Мне казалось, я не выдержу и умру от радости, прежде чем мы доберемся до Веракруса. — Она помолчала и искоса взглянула на него. — Вы считаете, стыдно говорить такие вещи? Стыдно признаваться, как я была счастлива избавиться от молитв и запаха ладана?

— Не вижу ничего постыдного в том, чтобы говорить правду.

Марисоль улыбнулась и придвинула свою руку к его руке.

— Но тогда я разочарую вас, сказав, что мои ожидания не оправдались. Вилла была великолепна, у нас ни в чем не было недостатка, но папа не позволял ни мне, ни Люсии выходить за ворота. За два года мне лишь один раз разрешили съездить в Веракрус, но за стеной охранников на лошадях я ничего не смогла разглядеть. Люсия очень боялась засады и похищения, а мама бранила меня за ее страхи.

— Ну, им должно быть стыдно за их опасения, потому что Веракрус — спокойный, красивый город.

— Да, я знаю. — Девушка снова лукаво улыбнулась. — Говоря, что папа лишь однажды разрешил нам покинуть виллу, я не хотела сказать, будто я действительно покидала ее всего один раз. Сын садовника влюбился в меня и часто выводил в город через задние ворота. Он показал мне такие вещи, что мама упала бы в обморок на целый месяц, узнай она об этом.

Рекальде улыбнулся ей в ответ.

— Если бы ваша мама знала, что вы сейчас здесь на палубе со мной и без вашей дуэньи, она не только упала бы в обморок.

— Неужели? Значит, вы такой опасный, капитан? У вас репутация человека, который пользуется положением невинной девушки, если ее не сопровождает дуэнья?

Девица откровенно флиртовала с ним. Она была достаточно хорошенькой, чтобы игра представляла для него интерес, но слишком избалованной и своевольной и, очевидно, считала себя необычайно хитрой лисой после приключений за стенами виллы с сыном садовника.

— Могу заверить вас, сеньорита, что в моем обществе ваша репутация в полной безопасности.

Марисоль надула губки и притворилась разочарованной:

— А я так надеялась, что вы не такой, как другие.

— Не такой? Как это?

— Остальные офицеры видят во мне только дочку губернатора. Они гарцуют передо мной, и жеманно улыбаются, и говорят исключительно о погоде. А вы, капитан, смотрите на меня так, будто видите все у меня под корсажем и, если представится такая возможность, сорвете его и возьмете то, что хотите, не спрашивая разрешения.

— А если бы я так и сделал? Как поступили бы вы?

— Наверное, закричала бы. — Она придвинулась ближе к нему и провела кончиком пальца по выпуклой вене на тыльной стороне его руки. — Или сказала бы вам, что я давно уже не девушка и дам вам то, чего вы желаете, с большой охотой.

Она взглянула ему в глаза, на ее лице было такое выражение, которое сын садовника, наверное, находил очень соблазнительным.

— Вы знаете где моя каюта, капитан?

— Знаю.

— Моя дуэнья храпит, как духовая труба. И я никогда не могла терпеть ее в моей комнате ночью. Если вы поскребетесь в мою дверь позже, вы найдете меня одну.

Глаза Рекальде блеснули в темноте, и он улыбнулся:

— Если бы я прямо сейчас поскребся в дверь вашего отца и рассказал ему о нашем разговоре, уверен, вы бы уже не были одна в своей каюте.

Девушка окаменела. Она убрала свою руку, сжав пальцы в кулак, и едва сдерживалась, чтобы в детской злобе не расцарапать его надменное лицо. Взмахнув широкими юбками, Марисоль быстро удалилась, подгоняемая злостью и пережитым унижением. Не успел стихнуть звук ее шагов, как из ниши в стене надстройки появилась другая фигура. Темные глаза сверкали от гнева.

— Так! Вы хотели бы видеть и мою младшую сестру у своих ног, сеньор?

— Я не искал ее общества. Она по собственной воле пришла сюда.

— В самом деле? — Люсия недоверчиво прищурилась. — Не будь меня здесь, вы все равно отослали бы ее?