Железная роза

— Барин, не тронь! Я… ребенка под сердцем ношу.

— Что? Ребенка?

Баташев опешил. Он ждал чего угодно: мольбы о прощении, слез, оправданий, наконец, глухого запирательства. Но это… Если девка не врет, она готовится стать матерью его ребенка. Баташевского. Его сына или дочери. Это все меняло.

Отступив назад, он молча протянул руку к колокольчику. Вошедшему на звонок Масеичу приказал позвать Марфу. Та явилась ни жива ни мертва.

— Ну, вот что, старуха. Радости для не стану тебя наказывать. Иди вымой ее, переодень, напой чаем с липовым цветом. Пусть пока живет, где жила. Но запомни: если что случится — пеняй на себя.

Невдомек было Марфе, о какой такой радости толкует барин, поняла лишь одно: наказывать ее не собираются, и потому изо всех сил старалась угодить Наташе. А та во весь день не проронила ни слова. Рада была одному: ни в тот вечер, ни в следующие Андрей Родионович больше ее не потревожил.

Действительно, то ли известие о ребенке так подействовало на него, то ли просто охладел он к бежавшей от него наложнице, но только ни разу не спускался с тех пор Баташев вниз по винтовой лестнице. Лишь изредка вызывал к себе Марфу и, выслушав ее доклад, отпускал с миром.

Так прошла зима, наступило время Наташе рожать. Узнав от Марфы о приближающихся родах, Андрей Родионович приказал послать верхом в Муром за лучшими повитухами, а сам уехал в Унжу. Там он и находился до тех пор, пока из Выксуни не поступила эстафета: «Все благополучно, у означенной особы родился сын».

Что можно сказать о человеке в первую пору его младенчества? Каким он станет, возмужав? Трудно определить. Однако сразу было видно, что похож ребенок на Андрея Родионовича. Говорили об этом черного цвета волосы, темно-карие глаза. Был он горласт, частенько не давал покоя матери по ночам. И несмотря ни на что, она до смерти любила его. Научившись под руководством Марфы пеленать маленького, купать над тазом, она не отходила от него ни на шаг. Когда ложилась спать, клала маленького Андрюшку рядом с собой, сразу же просыпалась, чуть только он начинал возиться.

Чутко спала молодая мать, очень чутко, а проспала своего ребенка.

В одну из ночей малыш доставил ей особенно много беспокойства. То ли животом он маялся, то ли еще что болело у него, только Наташа ни минутки не соснула. А к утру когда маленький успокоился, забылась и она.

Снился ей какой-то светлый, радужный сон. Ей казалось, что она встретилась после долгой разлуки с Василием, он увел ее из этого большого каменного дома в лес, на поляну, полную ярких, красивых цветов. Как когда-то, веселая и беспечная, она собирала их в букеты, а потом начала бегать по лугу, ускользая от догонявшего ее Василия. Так, смеясь и играя, они долго гонялись друг за другом, и вдруг Василий исчез. Не сразу нашла она его, спрятавшегося за большим зеленым кустом, а когда нашла — бросилась к нему… и проснулась.

Несколько минут она лежала молча, не шевелясь, боясь потревожить ребенка. Потом до ее сознания дошло, что в комнате почему-то чересчур тихо — не слышно ставшего уже привычным посапывания Андрюшки. Она быстро повернулась на бок. Ребенка рядом с ней не было.

«Куда он мог деться? Впрочем, его взяла, наверное, Марфа, чтобы обмыть и сменить пеленки».

Наташа встала с постели, позвала:

— Бабушка Марфа!

Ей никто не ответил.

Решив пойти посмотреть, нет ли Марфы в соседних комнатах, Наташа набросила на плечи сшитый для нее недавно капот и подошла к двери. Та оказалась запертой.

— Бабушка Марфа! — снова позвала она. Потом стала стучать в дверь. Ответом ей было молчание. Страх начал заползать в душу женщины.

— Откройте! Кто есть живой, откройте! — принялась барабанить она в дверь. На стук появилась, наконец, Марфа. С собой принесла она ворох какой-то одежды.

— На вот, одевайся, — сухо сказала она.

— Зачем?

— Затем, что в свою избу жить пойдешь. Хватит, нагостевалась.

— А где Андрюшка?

— Эва, хватилась! Он, поди, уж под Касимовым.

— Где?

— А вот там. Не увидишь его больше.

— Как не увижу?

— Так и не увидишь. Увезли его в Тулу, там будет воспитываться. Кормилицу дали, молоком кормить. Вырастет — барчонком станет, Андрей Родионович так приказал.

Не помня себя, переоделась Наташа в принесенную старухой одежду, будто в каком-то сне, добралась до своей избы и свалилась. Если бы не Люба, жена Павла Ястребова, навряд ли поднялась бы Наталья. Словно за маленькой, ходила за ней Люба, оставив дочь на попечение свекрови. К концу пятой недели Наташе стало лучше, хворь потихоньку начала покидать ее.

Придя в себя, Наташа первое время много думала о своей участи. Кому она нужна теперь, барская подстилка? Василий и знать не захочет ее. Да и где он? Не знай, сам жив ли? Сына у нее отняли. Марфа сказала: не видать ей его, как ушей своих… Не раз приходила Наташа к мысли о том, что зря Люба выходила ее. Смерть была бы для нее избавлением от всех бед.