Железная скорлупа

Рыцарь поморщился, словно от приступа зубной боли, поворошил костер. Ветки зло зашипели, кора пузырилась.

«Нет, после того, что я о них думал… нет. Хотя они честнее артуровских лицемеров. Не строят из себя святош, в общем, торгаши в броне. А эти… трещат о чести, долге, отваге, а Верховный король предпочел купить себе жизнь избиением невинных младенцев. Тьфу!»

Выходит, и Гевейн…

Гингалин застонал, ладонями стиснул череп.

«Нет, нет, отец ослеплен, он хороший!»

Ночь была холодна, рыцарь, зябко ежась, подышал на ладони.

«В деревню? – спросил себя меланхолично. – Там скучно, хоть и весело, но там я буду никем. В Сноудон?»

Против воли усмехнулся, подбросил веток.

«К кому, к Хелии или королеве? С Хелией вместе столько пережили, к тому же чертов супервест, отразивший огнешар, что-то да значит… А королева? Хм, у нее земля, замки, слуги, преданные рыцари – женщина симпатичная».

«Я спас их, они мне обязаны жизнью. Разве не следует получить награду за доброе дело? Конечно, следует. Добро должно вознаграждаться добром – Господь так велел, а кто мы такие, чтобы спорить? И торгашом в броне я вовсе не стану. Те подонки ничего не сделали в жизни хорошего, а я, несмотря на юный возраст, сделал много хорошего. И должен быть награжден. Все правильно. Я буду хорошим правителем, у меня будет красивая жена, может, возьму Хелию в любовницы, раз ей хочется. Что еще надо для счастья?»

Сомнения разрешились, стало легко и спокойно. Рыцарь вновь обрел почву под ногами, жизнь наполнилась смыслом. Гингалин смотрел на пламя с мечтательной улыбкой.

Глава девятая

Земля оттаивала после холодной зимы, снег покрывался коростой, на ветвях набухали почки. Солнце светило ярче с каждым днем, горячими лучами поднимало над землей зыбкий пар.

По деревням несся возбужденный говор: «Идет! Идет!» Слухи стекались в главный замок Сноудона, вызывая там боязливую веру. Сотни слуг метались в торжественных приготовлениях.

Замок украсили цветными лентами, сухими цветами, люди оделись нарядно. В поварне стояла толкотня, вереница блюд плыла в пиршественный зал, ножки столов жалобно трещали. Десятки музыкантов разминали пальцы, смачивали глотки. Двор гудел в радостном возбуждении.

Опущенный подъемный мост чуть ли не прогибался под тяжестью встречающих. Королевская свита была одета вызывающе ярко – солнце отражалось слепящими бликами в золотых украшениях, бляшках, драгоценных камнях. Королева напряженно всматривалась вдаль. Хелия с улыбкой сжала ее запястье, королева ответила благодарным взглядом.

Громом средь ясного неба прозвучал крик дозорного:

– Едет, едет! Клянусь Христом, едет!

Сотни глоток подхватили с ликованием:

– Едет! Едет! Едет!

Хелия вздрогнула, сощурилась, сердце забилось учащенно, в груди болезненно закололо. Королева подобралась, лицо задышало достоинством и величием, лишь глаза выдавали пугливую дрожь.

На горизонте появился всадник.

Сердце Хелии замерло. До рези в глазах она вгляделась в маленькую фигурку, ища знакомые черты.

– Это он, – произнесла королева негромко. – Мой суженый вернулся.

Хелия нашла в себе силы продолжать улыбаться.

Гингалин оглядывал разноцветное столпотворение. Неизведанное ранее чувство наполняло его сладкой дрожью. Конь тряхнул гривой, быстрее замесил копытами весеннюю грязь.

Слух рыцаря ласкал возбужденный гомон. Лица становились видны отчетливей: вот королева, Акколон и Борс, придворные, фрейлины, любопытные рожи зевак за спиной нарядной свиты.

Рыцарь остановил коня на подъемном мосту. Люди замерли. Ветерок вяло трепетал полотнища. Начищенные шлемы стражей на стенах солнце превратило в блестящие яйца. Гингалин посмотрел на королеву с сомнением, правительница ослепительно улыбнулась, звонким голосом произнесла:

– Приветствуем доблестного рыцаря сэра Гингалина Оркнейского, освободителя Сноудона!

Люд взорвался одобрительным ревом. Гингалин от удовольствия прикрыл глаза, вслушиваясь в слова:

– Слава освободителю!

– Спаситель, спаситель!

– Благословенный!

– Наихрабрейший и отважнейший!!!

Рыцарь вскинул руку, толпа ответила довольными воплями.

– Долгий путь завершился! – крикнул рыцарь зычно. – Я вернулся домой!

Глаза королевы заблестели, сноудонцы восторженно завопили, а стражи на стенах потрясали копьями и дробно стучали в щиты. Грянула торжественная музыка.

Королева подошла рыцарю, сказала нежно:

– Я счастлива вашему возвращению.

Гингалин ответил:

– Моя королева, я видел этот миг в сладких снах. Теперь ничто нас не разлучит.

Ловким движением поднял правительницу на руки, усадил перед собой в седло. Толпа испуганно ахнула, но лицо королевы сияло, а на губах играла довольная улыбка, и люди разразились ликующими криками:

– Аллилуйя!

Белый жеребец осторожно двинулся в замок, поджимая уши от музыки и криков. Толпа расступалась перед ним, словно водный сор под килем. Гингалин прижимал к себе королеву, наслаждаясь близостью роскошного тела, второй рукой махал приветственно.

Горожане кидали им букеты сухих цветов, конь морщился от ударов по морде. Гингалин поймал один, и королева приняла невзрачные цветы.