Железная стена. Израиль и арабский мир

Несмотря на военную мощь Израиля, он рассматривал его как маленькое и хрупкое государство, окруженное враждебными странами, которые и впредь будут стремиться его уничтожить. В результате он верил не в мирные соглашения, основанные на взаимном доверии, а только в соглашения о невоинственности, основанные на сдерживании. В своей Realpolitik он считал себя последователем Генри Киссинджера. Но в отличие от Киссинджера, который выступал за существенный территориальный компромисс, Шарон считал, что Израиль не может рисковать той небольшой стратегической глубиной, которой он располагает.

Может ли конфликт когда-нибудь закончиться? Ответ Шарона вывел на поверхность еще более фундаментальный пессимизм:

Конфликт не между нами и палестинцами. Конфликт - между нами и арабским миром. И проблема, лежащая в основе этого конфликта, заключается в том, что арабский мир не признает неотъемлемого права евреев на создание еврейского государства на земле, где зародился еврейский народ. Это главная проблема. Это касается и Египта, с которым у нас холодный мир. Это касается и Иордании, с которой у нас очень тесные стратегические отношения, но это отношения между правительствами, а не между народами. Проблема не в 1967 году. Проблема заключается в глубоком непризнании арабским миром права Израиля на рождение.

После того как Шарон занял пост премьер-министра, Израиль вернулся к старой стратегии "железной стены", но с другой стороны. Зеев Жаботинский изложил сложную стратегию перемен, в которой еврейская военная мощь была призвана проложить путь к переговорам на основе силы. Шарон, как и Нетаньяху до него и большинство правых политиков, был предан идее наращивания военной мощи своей страны, но не склонен к мирным переговорам с палестинцами. Его стратегия заключалась в использовании подавляющей военной мощи Израиля для того, чтобы навязать противнику свои условия. Во всяком случае, он стремился сохранить за своей страной право действовать в одностороннем порядке. Страх Шарона перед переговорами был глубоко укоренившимся и тесно связан с его неприятием компромиссов. Опираясь на свой фермерский опыт, он иногда сравнивал вход в зал заседаний для переговоров с входом скота или овец в загон. Загон представляет собой параллельные железные прутья, и если овцу загоняют в него, она может двигаться только вперед, чтобы в конце очереди ей отрубили голову. Отсюда и выражение "идти как овцы на заклание". Шарон подчеркнул, что, начав переговоры, вы неизбежно окажетесь под давлением, вынуждающим пойти на уступки, и пути назад уже не будет; согласившись на переговоры, вы попадаете в ловушку. Чтобы избежать этой ловушки, Шарон избегает переговоров.

Неудивительно, что за годы, прошедшие после победы "Ликуда" на выборах, переговоры об окончательном статусе с Палестинской автономией так и не были возобновлены. Причиной отказа Шарон назвал продолжающееся насилие палестинцев над израильским гражданским населением, особенно в ужасающей форме терактов, совершаемых террористами-смертниками. Невозможно переоценить влияние атак террористов-смертников, которые вселяли в израильтян острый психологический страх и даже панику, чувство беспомощности и виктимности, когда они занимались своими повседневными делами. Кроме того, теракты укрепляли убежденность в том, что палестинцев не существует в качестве партнера для достижения мира, что способствовало росту поддержки жесткой линии, которую олицетворял Шарон. Но сам Шарон был убежденным сторонником жесткой линии задолго до того, как первый террорист-смертник взорвал себя на улицах Тель-Авива. Террористические атаки сделали Шарона более жестким, бескомпромиссным и укоренившимся в своей жесткой позиции. Однако более глубокое объяснение этой позиции кроется в его психологическом складе, мировоззрении, глубоком недоверии к палестинцам и убежденности в том, что меч в руках - условие выживания Израиля. Под воздействием травмы, нанесенной террористами-смертниками, некоторые элементы этого мировоззрения, и особенно все более усиливающееся недоверие к палестинцам, стали определять национальный консенсус.

 

Правительство, ЦАХАЛ и вторая интифада