Железная стена. Израиль и арабский мир

Высшее армейское руководство полностью придерживалось этой версии, неоднократно определяя интифаду как экзистенциальную угрозу и настаивая на том, что она навязала Израилю "войну без выбора". В такой войне, утверждал начальник генштаба Шауль Мофаз, ЦАХАЛ должен захватить инициативу и нанести палестинцам тяжелые потери. Моше ("Буги") Яалон, его заместитель (и преемник с июля 2002 г.), разделял его решимость поставить перед палестинцами железную стену военной мощи. Яалон был более экстремален в своих взглядах и постепенно превратился в главного идеолога войны против интифады. Исключительно самодовольный взгляд на сионистское движение сделал его абсолютно нетерпимым к его критикам. Яалон считал рассуждения "новых историков" и других "постсионистов" не только заблуждениями, но и опасными. "Я читал Илана Паппе", - сказал он, отвечая на вопрос о тех, кто ставит под сомнение сионистское изложение конфликта. "Это больная тема. Это самобичевание. Мы всегда виноваты". Он также критически оценивал линию Эхуда Барака в отношениях с палестинцами, утверждая, что уступки Израиля только подталкивают их к дальнейшим уступкам. Переговоры в Табе рассматривались Яалоном как серьезная ошибка, поскольку они имели негативные последствия для безопасности Израиля: любое достигнутое соглашение стало бы лишь отправной точкой для следующего раунда израильских уступок. Палестинцы, утверждал Яалон, никогда не будут удовлетворены государством, ограниченным Западным берегом реки Иордан и сектором Газа; они будут продолжать нападать на Израиль до тех пор, пока будут верить, что насилие приносит вознаграждение. Таким образом, необходимость доказать палестинцам, что насилие имеет свою цену, является стратегическим императивом. Соответственно, целью войны против интифады было вбить в сознание палестинцев мысль о том, что Израиль непобедим и что они потерпели поражение.

По этой причине Яалон рассматривал вторую интифаду как важнейшее противостояние с 1948 г., представляющее для ЦАХАЛа как возможность, так и вызов. Как пояснил Яалон в своих мемуарах, интифада "позволяет нам осуществить стратегический разворот, доказать нашу силу и стойкость, а также обновить нашу силу сдерживания". С моей точки зрения, было ясно, что это и есть цель войны - перейти от обороны к наступлению и заставить наших врагов перестать видеть в нас государство-паутину и вернуться к отношению к нам как к государству, обладающему силой, способному защитить себя и твердо настаивающему на красных линиях своей безопасности". Только когда палестинцы осознают свое поражение, только когда они поймут, что противостоят не паутине, а прочной стене, можно будет вернуться за стол переговоров и серьезно рассмотреть возможность переговоров. "Паутина" - это выражение, которое лидер "Хизбаллы" Хасан Насралла использовал для описания государства Израиль, очевидно, подразумевая хрупкость и непостоянство.

Всю вину за развязывание этой войны Яалон возложил на Ясира Арафата. Поскольку, по мнению Яалона, война стала результатом сознательного выбора террора в качестве стратегии, он решительно поддержал политику делегитимации палестинского лидера. После начала интифады Яалон подготовил "белую книгу", в которой подробно описал проступки Палестинской автономии. В "белой книге" предполагалось доказать, что Арафат никогда не был партнером по миру, что он хотел создать палестинское государство вместо Израиля, а не вместе с ним, и что интифада была всячески спланирована дьявольским врагом. Яалон был разочарован, когда Эхуд Барак откладывал публикацию этого документа, и часто чувствовал, что нерешительное политическое руководство заставляет армию воевать со связанной за спиной рукой. Для Яалона все было предельно ясно: "Палестинская этика, сформированная Арафатом, - это не этика строительства палестинского государства в границах 1967 года. Это этика разрушения государства Израиль с целью возведения на его руинах чего-то другого. Правда, есть этапы, но самый важный этап - тот, на котором государство Израиль должно быть уничтожено. К этому Арафат стремился на протяжении многих лет, и именно это наследие он оставил будущим палестинским поколениям."