Железная цепь

«Просто скажи пекарю отдать тебе все, что есть в лавке», – прошипела Татьяна, когда они вышли из кареты у первой попавшейся булочной. Карета, тяжело переваливаясь через рытвины, тащилась в сторону Блэкторн-Мэнора, а мать смотрела на Грейс с каменным лицом. Время от времени она откусывала кусочек от гигантского слоеного пирожка, потом злобно оглядывала штабеля картонных коробок, между которыми была зажата Грейс.

Когда они вошли в дом, Татьяна еще раз пристально оглядела Грейс с ног до головы и без предупреждения ударила ее наотмашь по лицу.

Старая ведьма была на удивление сильной. Грейс отшатнулась и прижала руку к горящей щеке. Татьяна не била ее с тех пор, как они совершили то путешествие в лес.

– Джеймс Эрондейл – такой же Сумеречный охотник, как и все прочие, – скрипучим голосом произнесла Татьяна. – Проблема заключается не в нем.

Грейс показалось, что Татьяна сейчас прожжет ее насквозь своим ненавидящим взглядом.

– Не сдавайся, девочка. Я мало чему смогла тебя научить, но одно ты должна усвоить раз и навсегда: нельзя сдаваться. Надо закалять волю. Ты должна быть сильной и решительной. Этот мир жесток, а его обитатели стремятся уничтожить тебя. Такова природа вещей.

Она ушла, прежде чем Грейс нашлась, что ответить. И Грейс поклялась себе, что на следующее лето, когда Эрондейлы вернутся, у нее все получится. Она будет стараться изо всех сил.

Наступила долгая зима. Грейс большую часть времени проводила в молчании и во всем подчинялась матери; лишь в обществе Джесса она чувствовала, что живет, что она человек, а не тень. Они продолжали тренироваться, хотя, строго говоря, тренировалась лишь Грейс, поскольку Джесс теперь был призраком.

Наконец пришло лето. Грейс собрала волю в кулак, как ей было велено, и назначила Джеймсу свидание, но когда она впервые увидела его после долгой разлуки, ее охватили сомнения, и она выбранила себя за нерешительность. Ей не хотелось выполнять приказ матери. Джеймс сказал, что недавно перенес жгучую лихорадку; он побледнел и исхудал, но был полон энергии и надежд на будущее. Он был рад видеть Грейс и взахлеб рассказывал ей о какой-то девушке по имени Корделия Карстерс, которая выхаживала его во время болезни и составляла ему компанию. Грейс быстро поняла, что Джеймс не в состоянии говорить ни о ком и ни о чем, кроме этой мисс Карстерс.

– Ну? – грозно спросила мать, когда Грейс вечером вошла в ее кабинет.

У Грейс от страха пересохло в горле.

– Джеймс влюбился в другую, – пролепетала она. – Это произошло совсем недавно. Я не думаю, что он влюбится в меня, если он уже влюблен.

– Если тебе чего-то недостает, то не могущества, а силы воли, – рассердилась Татьяна. – Он влюблен – так заставь его об этом забыть. Ты можешь заставить его чувствовать то, что угодно тебе.

– Но…

Грейс хотелось сказать, что, по ее мнению, не следует заставлять Джеймса забыть эту девушку, его возлюбленную, пусть даже это и в ее, Грейс, силах. В конце концов, Джеймс был ее единственным настоящим другом. Конечно, если не считать Джесса, который был, во-первых, ее братом, а во-вторых, привидением. Но она не посмела перечить матери.

– Мама, мои чары не действуют на него. Клянусь, я сделала все, как нужно. Когда ты велела мне испытывать свои силы с другими, в Париже, они подчинялись немедленно. Это не требовало от меня никаких усилий. Но с Джеймсом все иначе. Я старалась, старалась как могла, но ничего не вышло.

Татьяна взглянула на дочь, коварно прищурившись.

– Глупая девчонка. Ты думаешь, будто твои чары бессильны против него потому, что он влюблен в другую. Но я последние несколько месяцев не сидела сложа руки и навела кое-какие справки. Теперь я считаю, что дело в нечистой крови Эрондейла.

– Как это? – робко спросила Грейс.

– Его мать – чародейка, – объяснила Татьяна. – Насколько я понимаю, за всю историю это первый случай рождения у женщины-нефилима живого ребенка от демона. На ней лежит двойное проклятье.

Затем Татьяна глубоко задумалась. Грейс молча ждала.

Внезапно женщина подняла голову и окинула дочь хищным взглядом.

– Жди здесь, – резким тоном приказала она и вышла в коридор. Грейс решила, что мать отправилась в подвал, куда ей самой было запрещено заходить. Она опустилась в кресло у камина, молясь про себя о том, чтобы солнце поскорее село. Ей не терпелось увидеть Джесса. Мать немного смягчалась, когда Джесс приходил.

Буквально через несколько минут Татьяна вернулась, радостно потирая руки. Грейс насторожилась.

– Один из моих покровителей – объявила Татьяна, усаживаясь за письменный стол, – нашел решение твоей проблемы.

– Один из твоих покровителей? – переспросила Грейс.

– Да, – подтвердила Татьяна, – и теперь мы получим абсолютную власть над Эрондейлом. Он будет подчиняться тебе во всем.