Железная звезда

— Я пришел как чужой и взываю к милости принца. Я и мои товарищи остались без крова. Моя гильдия прогнала меня прочь. Что мне делать? Как я могу получить аудиенцию?

— Приходите через четыре дня.

— Я спал у дороги гораздо дольше. Теперь я должен отдохнуть в нормальных условиях.

— Обратитесь на постоялый двор.

— Но я же член гильдии! — запротестовал я.— Обычный постоялый двор не примет меня, поскольку дозорные содержат свою гостиницу, но гильдия отказывает мне в праве на место и занятие из-за новых правил! Это безвыходное положение.

Писец поморщился и вяло проговорил:

— Вы можете оставить просьбу об особой аудиенции. Вам, конечно, откажут, но на просьбу вы имеете право.

— Где?

— Здесь. Укажите вашу просьбу.

Я сообщил черепам о своей общественной значимости, назвал имена и статус моих компаньонов и объяснил суть дела. Вся эта информация была поглощена и передана, то есть канула в недра бесчисленных мозговых центров, оборудованных где-то в глубинах города, но ответа пока не ожидалось. Когда я закончил, писец сказал:

— Если ваша просьба будет принята, вам сообщат.

— Так где я должен остановиться?

— Я предложил бы остановиться где-нибудь поближе к дворцу.

Ясно. Присоединиться к легиону несчастных, забивших площадь,— сколько из них просили особой милости принца и теперь месяцы или годы ожидали, когда их пригласят? Сколько времени они спят на камнях, выпрашивают объедки и все еще живут глупой надеждой?

Но я уже истратил все силы. Я вернулся к Гормону и Аулу-эле, рассказал им о ситуации и предложил попытаться поискать какое-нибудь пристанище. Гормон, как безгильдийный, легко мог устроиться на любом постоялом дворе, содержавшемся специально для таких, как он, Аулуэла, скорее всего, сумеет найти прием в ложе гильдии, ну а мне остается ночевать на улице — и не впервые в жизни. Но я надеялся, что нам не придется расставаться,— я уже привык к своим молодым спутникам и воспринимал нашу компанию как семью.

Когда мы подошли к двери, мой хронометр тихонько напомнил, что пришло время очередного дозора — это было правом и обязанностью каждого дозорного независимо от обстоятельств, в которых он оказался. Поэтому я остановился, открыл тележку, включил приборы. Гормон и Аулуэла замерли радом со мной. Я заметил издевательские улыбки и откровенные насмешки на лицах тех, кто входил и выходил из дворца: дозор не пользовался симпатией и доверием, поскольку велся уже целую вечность, а обещанный враг так и не появлялся. Тем не менее для кого-то это занятие было обязанностью, как бы забавно это ни казалось другим. То, что для одних лишь бессмысленный ритуал, для других — смысл жизни.

Я заставил себя войти в состояние дозора. Мир вокруг привычно растаял, и я погрузился в небеса, испытывая привычную радость. Мой разум, преодолевая бесконечность за бесконечностью, обшаривал галактики одну за другой. Не собирается ли где-то могучий межпланетный флот? Не муштруются ли войска? Не готовится ли завоевание Земли? Четыре раза в день я вел дозор, то же самое делали другие члены нашей гильдии, каждый в свое время, так что в любое мгновение чей-то подозрительный разум был настороже. И что здесь странного, и тем более глупого или смешного?

Когда я вышел из транса, то первое, что восприняли мои органы чувств, был громкий крик:

—...принцу Рума! Дорогу принцу Рума!

Я замигал и затаил дыхание, пытаясь стряхнуть последствия своей сосредоточенности. Позолоченный паланкин, несомый фалангой нейторов, продвигался по нефу в мою сторону. Четыре человека в элегантных костюмах и в бриллиантовых масках гильдии хозяев подметали пол, а перед ними шагало трое кряжистых мутантов, у которых горло было изменено таким образом, чтобы имитировать звучащие органы самцов лягушки-быка: на ходу они издавали трубные величественные звуки. Меня поразило, что при дворе принца находятся мутанты, пусть даже и такие необыкновенные.

Моя тележка находилась как раз на пути этой чудесной процессии, и я торопился закрыть ее и откатить в сторону до того, как шествие сметет ее прочь. Возраст и страх заставили дрожать мои пальцы; пока я возился, растерянность моя нарастала, а важно шагавшие мутанты приблизились настолько, что их трубные вопли стали оглушительными. Гормон попытался мне помочь, но дотрагиваться до приборов наблюдения могут только члены гильдии дозора! Я оттолкнул его, и через мгновение первый из нейторов навис надо мной, подняв сверкающий хлыст, собираясь смести меня прочь.

— Во имя Провидения! — закричал я.— Я — дозорный!

И словно божественное эхо, вдруг прозвучал глубокий, холодный, громкий голос:

— Не трогать его. Он дозорный.

Движение прекратилось. Говорил принц Рума.

Нейторы отступили, мутанты прекратили орать, а носильщики поставили паланкин на пол. Все, кто был в нефе дворца, шагнули назад, кроме меня, Гормона и Аулуэлы. Мерцающие занавеси паланкина раздвинулись, двое хозяев поспешили вперед и сунули руки внутрь звукового барьера, предлагая помощь своему монарху. Звуковой барьер упал с жалобным стуком.

И появился принц Рума.