Железная звезда

— Тим, мы больше не ученики колледжа. Это же межгалактическая война, черт бы ее побрал. Помнишь? Ты сам говорил. За Центральным парком круглосуточно наблюдают разведывательные спутники НАСА, способные разглядеть с высоты пятидесяти миль кошачьи усы. Ты входишь в военный отряд, защищающий нас от инопланетян. И теперь ты собираешься нарушить свой долг и проникнуть в самый центр сил вторжения, словно это просто забава?

— Да, именно это я и собираюсь сделать, — ответил он.

— В высшей степени дурацкая затея.

— Абсолютно. Ты идешь со мной?

— Конечно,— отозвался я.— Ты же знаешь, что иду.

Я сказал Элейн, что мы с Тимом встречаемся за поздним обедом, чтобы обсудить кое-какие дела, и я вернусь домой не раньше двух-трех часов ночи. Никаких проблем. Тим ждал меня за нашим обычным столиком в «Перуджино» с бутылкой амароне и был уже навеселе. Вино оказалось отличным, мы заказали вторую бутылку вместе с телячьей пиццей, а потом и третью. Не сказал бы, что мы упились «в дым», но в глазах определенно двоилось. Примерно в полночь мы отправились в парк.

Все было спокойно. Пятую улицу патрулировали сонные дозорные. Мы пошли прямо в командный пункт на Пятьдесят девятой. Тим решительно отсалютовал, чего, по-моему, делать не следовало, поскольку он был не в форме. Он представил меня кому-то как «доктора Притчетта из Бюро иностранных дел». Это звучало по-настоящему круто и правдоподобно — «Бюро иностранных дел».

Потом мы пошли по Пятой, и Тим на ходу читал мне небольшую лекцию.

— Видите ли, доктор Притчетт, эта первая линия зоны изоляции представляет собой баррикады, занимающие авеню до середины.— Мужественный, энергичный голос, достаточно громкий, чтобы его было слышно за полквартала.— Они удерживают на расстоянии зевак. За ними, доктор, установлен следующий уровень защиты, а именно силовое и лучевое ограждение, новая модель «Дженерал дайнэмикс» тысяча сто. Позвольте продемонстрировать, как все это увязано со сканированием с использованием программных средств перехвата и тройной линии устройств связи производства «Хьюлетт-Паккард»...

И так далее и тому подобное, несмолкающий поток уверенно звучащей лабуды. Тим достал фонарик и таскал меня туда-сюда, показывая усилители, датчики и черт знает что еще, все время повторяя «доктор Притчетг» да «доктор Притчетг»; а потом я вдруг осознал, что мы уже с внутренней стороны баррикад. Его манера держать себя, его убедительность — это было потрясающе. «Видите вот это, доктор Притчетт?» и «Позвольте обратить ваше внимание вот на это, доктор Притчетт». Внезапно в его руке оказалась крошечная цифровая клавиатура вроде маленького калькулятора, и он принялся нажимать на ее кнопки.

— Порядок. Между нами и входом в парк на Шестьдесят пятой улице поле отключено, но я стер сигнал прерывания луча. Любой, кто заинтересуется, решит, что поле в полном порядке. Пошли.

И мы вошли в парк к северу от зоопарка.

Уже на протяжении пяти поколений первое, чему учат нью-йоркских детишек,— даже прежде, чем завязывать шнурки и спускать за собой воду в туалете,— это чтобы ночью они в Центральный парк ни ногой. А мы оказались здесь, игнорируя самые первые, можно сказать, базовые «ни-ни». Но чего теперь бояться? Нас учили опасаться бандитов, а не существ с края галактики.

В парке стояла сверхъестественная тишина. Иногда со стороны зоопарка доносилось редкое фырканье, но больше ничего. Мы в молчании двинулись во тьму. Спустя какое-то время мой нос уловил странный запах — влажный, мускусный, кисловатый, неприятный. Но это лишь приблизительные характеристики. Он был не похож ни на что, с чем мне приходилось сталкиваться прежде. Вдохнув его один раз, я увидел алое небо и пылающее в нем огромное зеленое солнце. Следующий вдох — и все звезды расположились по-другому. Третий вдох — и я стоял, глядя на искаженный странный ландшафт, где деревья напоминали огромные копья, а горы походили на кривые зубы.

Тим ткнул меня локтем.

— Ага,— сказал я.— Я чувствую этот запах.

— Слева от тебя,— прошептал Тим.— Посмотри влево.

Я поглядел влево и увидел три огромных желтых глаза. Они смотрели на меня с высоты двадцати футов, словно прожектора, установленные на дереве. Однако они были установлены не на дереве. Они были установлены (если можно так выразиться) на чем-то косматом, массивном, больше дома на две семьи; это что-то стояло на расстоянии примерно пятидесяти футов от нас, полностью перегораживая восточную аллею парка.

Именно в тот момент до меня дошло, что три бутылки вина — это маловато.

— В чем проблема? — спросил Тим.— Разве не за этим мы сюда пришли, дружище?

— И что нам теперь делать? Забраться ему на спину и покататься?

— Ты осознаешь, что ни один человек никогда не видел это существо так близко, как мы сейчас?

— Да. Я осознаю, Тим.