Железная звезда

— Откуда он знает, как звучал его голос, если это всего-навсего модель, созданная людьми, которые понятия не имеют, что же у него был за голос?..

— У меня нет ответа,— тихо сказал Ричардсон,— Но он знает.

— А знает ли? Может, он затеял какую-то дьявольскую игру в духе Писарро, чтобы заставить нас понервничать — потому что именно таким ты его создал.

— Думаю, он знает,— повторил Ричардсон.

— Ну и как он пронюхал?

— Из программы. Мы понятия не имеем, где там есть такое, а он раскопал. В тех данных, что мы закачали по сети. Мы не знаем, что это, и даже если захотим — не сможем найти. А он — может. Конечно, не создает такую информацию с помощью магии, а собирает по крупицам то, что нам кажется незначительным, анализирует — и делает собственные выводы. Это и называется искусственным интеллектом, Гарри. Наконец у нас появилась программа, которая работает, как человеческий мозг с помощью интуиции. Такие озарения приходят столь внезапно и бывают столь неожиданными, что их невозможно объяснить и вычислить. Просто невозможно. Мы загрузили уйму сведений* так что он может объединять их как угодно, даже если они как будто ничем не связаны друг с другом,— и тем самым создавать и усваивать новую информацию. В этой камере не просто кукла-чревовещатель. Там некто, считающий себя испанцем Писарро, думающий, как Писарро, и знающий то, что знал Писарро, а мы не знаем. А это значит, что мы вышли на качественно новый уровень в разработке искусственного интеллекта. Что и было целью проекта. Это здорово! У меня аж мурашки бегут по спине!

— У меня тоже,— сказал Таннер.— Но больше не от восторга, а от опасения.

— От опасения?

— Мы знаем, что его возможности выходят за рамки, предусмотренные программой. Есть ли полная уверенность в том, что он не подчинит себе твою систему и не сбежит?

— Технически это невозможно. Он весь состоит из электромагнитных импульсов, и в любой момент я могу его обесточить. Так что повода для паники нет. Поверь, Гарри.

— Стараюсь.

— Могу показать тебе схемы. Да, мы получили феноменальную модель. Но это всего лишь модель, не более. Не вампир, не оборотень — ничего сверхъестественного. Это просто лучшая в мире компьютерная модель.

— Она меня беспокоит. Он меня беспокоит.

— Так и надо. В нем столько силы, неукротимости... Как ты думаешь, почему я выбрал именно его, Гарри? Потому что в нем есть то, чего уже нет у нас. Нам нужно изучить его, попытаться понять природу этой настойчивости и решимости. Вот ты поговорил с ним, почувствовал силу его духа — и, ясное дело, он тебя поразил. Он излучает великую уверенность, колоссальную веру в себя. Такие люди могут достичь всего, чего пожелают, даже завоевать целую империю инков, имея под рукой всего полторы сотни солдат — или сколько их там было. Но я не боюсь того, что мы получили. И тебе не стоит бояться. Надо гордиться этим, черт побери! И тебе, и техникам. И ты будешь гордиться!

— Надеюсь, ты прав,— ответил Таннер.

— Вот увидишь.

Некоторое время Таннер рассматривал безмолвную голограмму Писарро.

— Ладно,— сказал он наконец.— Может, я слишком остро реагирую. Может, рассуждаю как невежда и дилетант — а в данном случае так оно и есть. Поверю на слово, что вы способны удержать джиннов в бутылках.

— Удержим.

— Будем надеяться. А что дальше?

Ричардсон озадаченно взглянул на Таннера:

— В каком смысле?

— Что делать с проектом дальше? Куда с ним пойдешь?

— Пока нет официальных предложений,— неуверенно ответил Ричардсон.— Мы думали, что надо подождать и получить твое одобрение на первом этапе работы, а уж потом...

— А как тебе такое? Я хочу, чтобы вы прямо сейчас занялись новой моделью.

— Ну... Да, да, конечно...

— А потом, когда создашь ее, Лу, сможешь поместить в эту же камеру к Писарро?

Ричардсон изумленно поднял брови:

— Ты имеешь в виду, чтобы они могли пообщаться?

— Да.

— Думаю, это возможно,— осторожно сказал Ричардсон.— Должно получиться. Да. Да. По правде говоря, очень любопытное предложение.

Он неуверенно улыбнулся. До сих пор Таннер держался в стороне, осуществлял только общее руководство, наблюдал, но ни во что не вмешивался. А теперь сам ставил задачу, и Ричардсон попросту не знал, как это принимать. Таннер молча смотрел, как коллега ерзает в кресле.

Наконец Ричардсон спросил:

— И чью именно модель ты бы хотел от нас получить?

— Вы уже готовы применить этот ваш параллакс? Который должен выправлять искажение времени и убирать всякие позднейшие мифологические наслоения?

— Почти. Но мы еще не пробовали...

— Отлично. Вот и попробуете. Как насчет того, чтобы создать Сократа?

Под ним простиралось белое море — со всех сторон, как будто весь мир был сделан из овечьей шерсти. А может, это снег? Снег ему доводилось видеть нечасто. Да, случалось такое иногда в Афинах, но то был легкий пушок, туг же тающий под утренним солнцем. Конечно, видел он и много снега, когда воевал на севере, в Потидее, во времена Перикла. Но это было так давно. И тот снег — он хорошо помнил — был совсем не таким, как сейчас. От белого моря, раскинувшегося внизу, не веяло холодом. Это вполне могли быть и облака.