Железное пламя

– Провинции Поромиэля сохраняют свою индивидуальную культурную идентичность, – ответила я. – Уроженцы Сигнисена с большей долей вероятности будут считать себя сигни, чем поромиэльцами. В отличие от наших провинций, которые объединились под защитой первых чар, выбрали единый язык и переплели культуры всех шести провинций в одно единое, целое королевство, – я почти дословно процитировала книгу Маркема.

– За исключением Тиррендора, – заметил кто-то слева от меня. Третье крыло. – Они так и не уловили смысл слова «единый», не так ли?

Желудок скрутило в узел. Мудила.

– Нет. – Девера указала на парня пальцем. – Вот этого мы делать не будем. Именно такие комментарии угрожают единству Наварры. Теперь. Сорренгейл подняла интересный вопрос, который, как я понимаю, некоторые из вас упустили. Наварра выбрала единый язык, но чей это язык? – обратилась она к кому-то из секции Хвоста.

– Провинций Коллдир, Диконшир и Эльсум, – ответила девушка.

– Именно, – Девера обвела нас точь-в-точь таким же взглядом, как во время инструктажей, когда она хотела, чтобы мы не только поразмыслили над ответами, но и сами придумали вопросы. – А это значит что?

– Что провинции Люцерас, Моррейн и Тиррендор утратили свои языки, – ответил Сойер, ерзая на стуле. Он был родом из Люцераса, расположенного вдоль жутко холодного северо-западного побережья. – Технически они пожертвовали языками добровольно, во имя Объединения, но за исключением нескольких заимствованных слов это теперь мертвые языки.

– Правильно. Всегда есть цена, – ответила Девера, четко проговаривая каждое слово. – Это не значит, что оно того не стоило, но восстания случаются именно тогда, когда мы забываем, какую цену заплатили ради того, чтобы жить под защитой чар. Расскажите мне, какие еще жертвы мы принесли. – Она скрестила руки на груди и принялась ждать. – Да бросьте. Я не призываю вас совершить измену. Я прошу привести исторические факты на занятии по истории для второкурсников. Чем мы пожертвовали ради Объединения?

– Путешествиями, – ответил кто-то из секции Когтя. – Здесь мы в безопасности, но за границей нам не рады.

Как и мы не рады чужакам.

– Хорошее замечание, – кивнула Девера. – Наварра, может, и крупнейшее королевство на всем Континенте, но далеко не единственное. Да и на острова мы больше не ездим. Что еще?

– Мы потеряли значительный пласт нашей культуры, – ответила сидевшая в двух рядах от нас девушка с довольно заметной меткой восстания, обвивавшей руку. Секция Хвоста, кажется. – Не только язык. Наши песни, наши фестивали, наши библиотеки. Все, что было на тирском, пришлось заменить. Единственный уникальный элемент, который нам удалось сохранить, это руны. Они играют слишком важную роль в нашей архитектуре, чтобы их тоже можно было заменить.

Как те руны, что украшали мои кинжалы. Как те, что на колоннах храма в Аретии. Как те, что я сейчас плела на коленях.

– Да, – каким-то образом Девере удалось сделать так, чтобы это слово одновременно звучало и сочувственно, и резко. – Я не историк. Я – тактик, и я не могу даже представить объемы утраченных нами знаний.

– Все книги перевели на общий язык, – возразил какой-то парень из Третьего крыла. – Фестивали по-прежнему происходят. Песни по-прежнему поют.

– А что было утрачено при переводе? – поинтересовалась тирская девушка. – Ты знаешь?

– Разумеется, нет, – оскалился парень. – Это же мертвый язык для всех, кроме горстки писцов.

Я уткнулась носом в тетрадку.

– То, что какую-то там книгу не сохранили на тирском, еще не значит, что ты не можешь пойти в Архивы и прочитать ее в переводе на общий!

Этот надменный, высокомерный тон меня просто взбесил.

– На самом деле не можешь. – Я бросила матерчатые полоски на колени. – Во-первых, никто не может просто так зайти в Архивы и прочитать все, что ему вздумается. Во-вторых, ты должен составить запрос, однако любой писец вправе отказать тебе в выдаче книги. В-третьих, только часть изначальных писцов говорила на тирском, а это значит, что для перевода всех книг с тирского на общий потребовались бы сотни лет. И в-четвертых, насколько мне известно, в наших Архивах нет исторических книг старше четырех сотен лет. Это все шестое, седьмое или восьмое издания. Логика подсказывает, что она права. – Я указала рукой на девушку. – Мы многое потеряли при переводе.

Парень явно намеревался со мной поспорить, однако Девера его опередила:

– Кадет Требор, на вашем месте я бы учла то обстоятельство, что кадет Сорренгейл провела в Архивах больше времени, чем кто-либо еще в этой комнате. А затем я бы крайне тщательно подумала над разумными аргументами. – Профессор изогнула бровь.

Парень из Третьего крыла обжег меня яростным взглядом и откинулся на спинку стула.

– Мы потеряли наш фольклор, – произнесла Рианнон.

Все мускулы в моем теле напряглись.

Девера наклонила голову:

– Продолжай.