Железноцвет

Я прохожу направо, к бару. Прислужница увязывается было за мной, но потом, почувствовав безразличие, растворяется в зале. Двуликий бармен услужливо поднимает барную стойку, а потом открывает дверь, сразу за которой начинается неосвещенный спуск вниз. Я пытаюсь сглотнуть, но получается не сразу.

***

Обширный зал, не освещенный абсолютно ничем. В дальней его части – большущий колодец с невысокими бортами. Я чувствую, что из арок, зияющих в противоположной стене, за мной пристально наблюдают. Зал выглядит очень старым. Стены его отделаны неотесанным камнем, а потолок украшают причудливые сплетения металлических полос. Пахнет здесь совсем не так, как в клубе, и тем более не как в коллекторных тоннелях: чернилами, корешками старых книг и… ладаном? Я успеваю заглянуть в боковое ответвление, и вижу там большую операционную с громадиной автодока в дальнем углу.

Что-то шуршит в углу, а затем в центральной арке возникает фигурка, одетая в белое. Фигурка делает неуверенный шаг вперед, потом еще один, осторожно огибает колодец и приближается ко мне. Ее больничная роба почти светится в темноте. Передо мной стоит девочка лет десяти. Непростая девочка. У нее нет ни волос, ни бровей. На ее снежно-белом, белее больничной робы лице выделяются огромные глаза. Как и у меня, у девочки не видно зрачков – только радужка, сливающаяся с белком нездорового цвета. Радужка у нее абсолютно монохромная, цвета белого золота. Еще интереснее в девочке то, что человеческий глаз увидеть не способен: ее нервная система, похожая на корневую сеть, явно заменена полностью – она полыхает и переливается, словно Полярное сияние; сигналы мчатся по ней с невозможной для млекопитающего скоростью.

Девочка прижимает руки к груди и смотрит на меня. На ее лице я читаю страх.

– Не смотри на него, начальник, – шепчет она, – он не любит, когда смотрят.

Как-то не по нраву мне вся эта обстановка. Удильщик всегда ценил уединение, но это все уже слишком. Девочка бросает быстрый взгляд через плечо, и тут же снова поворачивается ко мне. Теперь мне видно, что над ее правой бровью выбиты литеры, обозначающие группу крови, а над локтями и коленями нанесены пунктирные линии. На похожие я насмотрелся в госпитале, у попавших под артобстрел. Разметка для ампутаций.

Ледяная клешня осторожно берет меня за кишки, и я начинаю прикидывать, в какую из арок стрелять первой в случае чего. Я размышляю о том, успею ли я скрыться в тоннеле, прежде чем меня нафаршируют в ответ, когда на поверхности колодезной воды появляется рябь. Рябь превращается в волны, и вода начинает выплескиваться из колодца.

– Пожалуйста, пожалуйста, не смотри на него! – умоляет меня девочка. Я с трудом отвожу взгляд от колодца и сосредотачиваюсь на ней. Она отвечает мне вымученной улыбкой. – Хорошо… смотреть невежливо…

Девочка извлекает откуда-то из складок робы старинное зеркало с ручкой и направляет его себе за спину. Угловым зрением я вижу, как раздвигается вода в колодце. В ее черной глубине один за другим загораются оранжевые огоньки. У меня в виске, а потом во всей правой половине головы просыпается боль – странная, тянущая и неравномерная.

– Я буду переводить, – поясняет девочка, и с опаской заглядывает в зеркало.

Теперь, что-то еще находится вместе с нами в зале. Огромное и бурое, оно всплывает из тьмы, ощупывая борт колодца, прежде чем опереться о него. Тяжелые капли воды стекают по его ослизлой поверхности, огибая вшитые в плоть шланги. Выйдя из-под воды где-то на треть, огромный силуэт замирает. Царит полная тишина. Переводчица недолго смотрит в зеркало, потом переводит взгляд на меня.

– Ну здравствуй, Леонов, – без интонации говорит она, будто читая наизусть. – Как тебе моя подопечная? – голос девочки вздрагивает, когда до нее доходит, о ком речь.

– Очаровательна. Послушайте, доктор, – говорю я, стараясь не глядеть в сторону колодца. – У меня сроч…

– Должен сказать, – обрывает меня девочка, – я раздражен твоей бестактностью.

– Прошу про…

– Только в этот раз, из уважения к твоей сестре. Зачем ты тратишь мое время?

– Вам, разумеется, известно про диверсию.

– Дальше.

– Мой брат, Аркадий…

Девочка снова глядит в зеркало, потом – на меня. Явно собирается что-то сказать, но потом замолкает, и бросает робкий взгляд через плечо. Меня ощутимо подташнивает.

– У нас мало времени, – дрожащим голоском говорит она, снова повернувшись ко мне. – Ситуация пришла в движение. У тебя есть двадцать секунд.

– Двадцать? Мне… мне нужен сращиватель, доктор. Чистый. Я могу заплатить…

– О-хо-хо! – абсолютно ненатурально хохочет девочка. Ее золотые глаза полны слез. – Снова взялся за старое, Леонов?

– Нет доктор, для моего…

– Ты утомляешь меня. Скажи лучше – что ты для меня можешь сделать?

– У меня есть деньги…

– Я печатаю деньги, мальчик. Этот город принадлежит мне. Не только этот.

Мгновение, я пребываю в замешательстве. Девочка смотрит на меня почти моляще.

– Десять секунд, – говорит она, глянув в зеркало.