Железноцвет

– Если… если у вас и правда все схвачено, доктор, как вы объясните сегодняшнюю диверсию? – решившись, спрашиваю я. – Я знаю, что она – не ваших рук дело.

– Не смей дерзить мне, слюнтяй.

– Эта атака уничтожила всю верхушку Управления, включая ваших марионеток. Город в смуте. Кто-то всерьез играет против вас.

Пару секунд девочка хранит молчание, ожидая.

– Вопрос на три балла, Леонов, – наконец говорит она. – С подсказкой. Я ищу человека. Специалиста в своей практике. Его исчезновение играет важную роль в нынешних событиях. Какую – не твоего ума дело. Важно то, что я ищу его. Кто он?

Шестерни скрипят в моей голове. Кажется, что я никогда не найду ответа, когда тот словно сам по себе срывается с моих губ.

– Алхимик. Он же Герцен, Константин Спиридонович.

Снова молчание. Тень в колодце чуть смещается, заставляя воду выплеснуться на камни.

– Не вы один его ищите, – говорю я. – И исчез он не по вашему велению, это уж точно. Слишком большой был шум в Управлении…

– Не зазнавайся, – бросает девочка. – Но… предположим – ты прав.

– Я найду его для вас.

– И ты знаешь, где искать?

– Знаю.

– О, вот он, вот он – огонь в глазах! Как они, кстати – твои новые глаза?

– Не жалуюсь, – отвечаю я. – Вы поможете мне, доктор?

– Вит выдаст тебе склянки. Не потрать по дороге… И не разочаруй меня.

Я киваю. Удильщик остается неподвижным, и, помедлив, я отступаю назад. Я уже поворачиваюсь к колодцу спиной, когда голос девочки снова настигает меня.

– Твои каникулы закончились, Леонов. Вскоре, твои таланты мне снова понадобятся.

Я смотрю через плечо, и вижу, как бурый силуэт подается вперед. Теперь мне становится хорошо видно его. Я немедленно отворачиваюсь, тщась выбить стоящую перед глазами картину. Я слышу шипение, с которым вентиляционная машина подает газ в легкие, а затем Удильщик раскрывает свои рты. Его собственный, черный голос заполняет зал.

– Сезон бурь приходит в пустошь, Петр. Будь бдителен.

***

Час спустя, я задумчиво смотрю в нарезной ствол “Печенега” и решаю, стоит ли рискнуть здоровьем и полезть свободной рукой за удостоверением, или лучше подождать, пока этот дюжий молодчик в черном устанет думать, изрешетит меня и пойдет дальше по своим делам. Из шахты коллектора, на лестнице которой я застрял, фигура драгуна-пулеметчика кажется огромной, словно гора на фоне звездного неба. Звезды, впрочем, видны не особо, потому что драгун светит мне в лицо инфракрасным фонарем, и резь от слепящего света примешивается к очнувшейся мигрени, создавая для меня непередаваемую гамму ощущений. Одно хорошо: насколько я могу разглядеть, передо мной – вчерашний рекрут. От обычного человека его отличают глаза, отсутствие каких-либо волос и угловатые, как у богомола, черты лица, мышцы которого покрывает густая паутина вен. В сравнении со старой гвардией его облик кажется нормальным. Может, еще договоримся.

Я вижу, что драгун отвернулся в сторону и слушает кого-то, стоящего за гранью колодца. Меня посещает мысль, что можно было бы воспользоваться интерлюдией, чтобы засадить плоскогубцы ему в щиколотку, а после дернуть за пулемет – пущай полетает. Впрочем, дружки его, конечно, сразу задраят люк, не забыв набросать в шахту гранат. Заманчивую идею приходится гнать взашей, а к нам тем временем присоединяется новый собеседник. В промежуток между пулеметом и шахтой просовывается великанская рожа, которую я, к сожалению, ни с одной другой не смогу спутать. Носа у него нет, а из лица и черепа беспорядочно торчат костяные выступы, причудливо волнистые, как раковина у двустворчатого моллюска. Глаза червленые, без зрачков.

– Здорово, Пятруха! – басит рожа, – неужто ты? Уж думал, цябя не. Вот за упокой с таварышами выпили. Дело было: соскакиваем мы с гроба – а вводной-то нет, связи нет. Ну и я им сразу: помянем, говорю, Пятро, каханага майго комиссара, – выпаливает рожа на одном дыхании. – Вздрогнем, говорю, за упокой, так сказать, души раба… ну ты понял, – продолжает исполин. – Жил он, кажу, як гангстэр безпрэдельный, а здох как пацук гнойный, и дружки его красноперые с ним заодно окочурились, вот горе-то – как нэ выпить! – повествует рожа, аккомпанируя повесть движениями своей гигантской, поросшей крупной чешуей ладони. – Выпили, а закуски-то не… Так о чем я? А, ну. Подох то ты не подох, Пятро, а вот насчет пацука я как в воду глядел. Знал, где искать! – хохочет он. Нахлынувшие денатуратовые волны даром что не смывают меня обратно в тоннель, и я пытаюсь скрыть раздражение.

– Привет, Слава, – сухо отвечаю я.

– Здорово, братышка! Вылазь-ка оттудова, – В шахту просовывается бревно, на конце которого – огромная, восьмипалая ладонь с размытыми литерами “38”, наколотыми на ребре. Без энтузиазма, я берусь за длань, и шагающий экскаватор вырывает меня из подземного царства, словно тростинку.