Железноцвет

Тьма обволокла город, и с ней пришел мощный ветер, напор которого ощутим даже сквозь двойные стекла. С высоты сопки окружающие кварталы кажутся такими же, как и всегда – напряженными, старыми, поминутно замирающими в преддверии новой беды. Фабрики и дома прильнули к холодной земле, словно стая, почуявшая гончих. Помню, как дико было возвращаться сюда после Академии, после Предательства. Странно, невозможно, словно с парада на фронт. Но куда еще я мог пойти? Санкт-Петербург давно перестал быть моим домом, Москва перестала быть вообще, и этот город, хочу я этого или нет, принял на себя роль моего дома. Здесь была родная Группа Специальных Расследований, здесь были однокашники – добрый Виталик, идиот Кирюха и вечно насупленная Шанина, с которой мы в свое время чуть не обвенчались. Два года я здесь прослужил с тех пор, и было за это время много плохого, очень много, наверное, гораздо больше, чем хорошего. Клещ. Сращиватель. Пиявки. Подработки. Сомнительной легальности задания и задания, в нелегальности которых у меня не могло быть сомнений… Где все они теперь? Нет Кирюхи, Виталика все равно что нет, да и Шаниной, наверное, больше нет в живых, а если есть, то доброго она мне ничего не скажет. Кто-то не выдержал пустоши, кого-то совесть замучила, кому-то просто не повезло, как сегодня вечером. Даже орлят своих я сгубил – послал в этот поганый Штаб, гори он огнем, прямо под эту гнусную диверсию. И все равно – как бы сильно не портились дела, каким бы невыносимым не становился штормовой ветер, и сколь странные приказы бы не поступали из Штаба, я никогда всерьез не думал о том, чтобы уехать отсюда. Куда мне идти? Я не могу бежать. Не могу ведь?

– Пыченке буэ? – с до краев набитым ртом интересуется Зоя.

– Нет, спасибо.

– Мне бовше доштамется.

Я прокашливаюсь, смотрю на Зою. Снова прокашливаюсь. Наконец, я открываю рот и начинаю говорить ей о событиях минувшего вечера и о том, что они для нас означают. Отражение Зоиного лица выглядит совершенно непринужденным, словно ничего особенно страшного и не произошло, будто нам ничего не угрожает, а если и угрожает – черт с ним, авось пронесет. Как минометный обстрел под машиной, она пережидает мой рассказ, натянув плед на колени. От этой ее непрошибаемости мне становится как-то спокойнее на душе. Кажется, что Зое вообще можно сказать все, что угодно, и ничего ее не смутит.

– Знаешь, Петя, – говорит Зоя, добив печенья, – тебя пока не было, я машину осмотрела. Все исправно, не подкачает. Можно ехать.

– Куда? – спрашиваю я, скорее откликаясь своим мыслям, нежели ее словам.

– Да куда попало. К черту на куличики. Как только Аркаше получшает, я забираю его. Сваливаем на хуй из этой тундры. Хочешь – давай с нами. Черное здесь творится, Петя. Свинчивать надо. Если я верно поняла, скоро снимут этот режим “Б”, а пропуск у меня есть…

– Не выйдет, – равнодушно отвечаю я, и смотрю на часы.

– Это с хуя ли? – настораживается Зоя.

– Тебе что вообще Аркадий рассказал про этот город?

– Да ничего. Все секретно да секретно. А чего?

– Подойди сюда, – говорю я, – проще показать. Выключи свет.

– Мне и при свете нормально.

С приходом глубокой ночи город погружается в абсолютно непроглядный мрак – не видно ни звезд, ни луны. Если бы не свет редких уличных фонарей, можно было бы подумать, что мы не на Земле, а затерялись в глубинах межзвездного пространства, бесповоротно сбившись с курса. Виктории бы такое сравнение понравилось. На другой стороне реки Новый Город превратился в мазутное пятно – даже с моим зрением сложно разглядеть отдельные здания, видно только, как Зенитная башня чернеет на фоне грязно-серого неба. С каждой минутой ее очертания становятся все более размытыми. Зоя, наверное, даже башню не видит.

– Смотри на север, – говорю я, и Зоя пару секунд смотрит, куда я показал, а потом недоуменно поднимает брови.

Далеко-далеко, за стенами периметра и за пустошью, небо начинает постепенно наливаться синим цветом, а из синего перетекает в лиловый. Еще секунда – и среди лилового неба вспыхивают один за другим десяток огромных огней. Самый маленький из них едва превосходит размерами Луну, самый большой – раза в три больше. Плотная завеса облаков глушит их свет, однако, если приглядеться, можно увидеть, что каждый из огней периодически мигает, словно огромный гелиограф.

– Как бы птичка не залетела, – говорю я. Зоя немедленно подбирает челюсть и разворачивается ко мне всем телом.

– Очень быстро начинай объяснять.

– Это не Зарница, – говорю я.

– А похоже, блять!

– Не бойся. Никаких потопов не будет. По крайней мере, раньше не бывало. Это здесь регулярное явление. Потопов не будет, зато будет буря, – говорю я. – Такая, каких на Большой земле не бывает. Придет шторм, способный унести грузовик, а панельный дом ободрать до арматуры. Завтра дорога через пустоши будет перекрыта, и это к лучшему, потому как на машине проехать сквозь бурю невозможно.