Железные бабочки

Я знала, что она не говорит мне всего. По рассказам мадам Мендель в школе я знала, что в этих странах всегда существовали самые строгие законы о лесе. Крестьянин не имел права прогнать оленя, травившего его посевы, дикие кабаны и свиньи опустошали поля. Браконьеров ждали жестокие ловушки. Если когда-то здесь рос лес, фермеры должны были сильно страдать от этих законов и капризов правивших тут дворян.

Теперь, когда Труда поведала о лесе, я стала замечать многочисленные большие пни среди поросли и кустарников. Некоторые, превратившись в уголья, стояли чёрными напоминаниями о прошлых днях. Пустынная местность, и мне она нравилась всё меньше и меньше.

Дважды мы останавливались в гостиницах и меняли лошадей. Всё это были бедные заведения, на конюшне работали один-два человека, подгоняемые нашим кучером. Я заметила, что они даже не смотрели на экипаж с естественным, казалось бы, любопытством, а когда мы останавливались, никто из гостиницы не выходил и не спрашивал, не хотим ли мы отдохнуть и освежиться. Двери оставались закрытыми, никто не выглядывал в окна.

Мы с Трудой разделили содержимое корзины с продовольствием, хотя мне пришлось буквально заставить её есть и она брала понемногу и самого простого. И совсем не пила вина.

Начался подъём, и наше продвижение замедлилось. Всюду виднелись новые следы опустошения, мёртвые деревья, каменные развалины. Однажды мы остановились в месте, где ручей вливался в небольшой бассейн, сложенный из необработанных камней. Лошадей здесь напоили. Я настояла на том, чтобы выйти и размять затёкшие ноги.

Никто из сопровождающих не хотел этого, и мне пришлось использовать власть, чтобы прекратить их возражения. Я немного прошла вдоль карниза из голого камня, чтобы получше разглядеть эту мрачную и суровую местность. Дорога содержалась в плохом состоянии, хотя рытвины и ямы были засыпаны гравием, а кустарники по обочинам подрезаны. Мы остановились на верху холма, отсюда дорога спускалась в долину, заросшую лесом, живым и зелёным. Справа от того места, где я стояла, к северу, местность круто поднималась, переходя почти в горы. И на крутом склоне стояло здание, гораздо больше любой гостиницы или фермы.

У меня не было бинокля, чтобы разглядеть подробности, но мне показалось, что здание почти развалилось. Было похоже на крепость какого-то разбойничьего барона, со стенами, сложенными из серого камня, не смягчённого никакими вьющимися растениями. Я гадала, что это такое и обитаем ли замок – не только призраками злого прошлого.

Труда шла за мной. Я пыталась убедить себя, что она так поступает из верности, пытается защитить меня, а не потому, что исполняет обязанности соглядатая. Я указала на здание на склоне горы и спросила, что это такое.

– Это… это Валленштейн, благородная леди, – бросив один беглый взгляд в том направлении, она резко повернула голову и больше туда не смотрела.

Валленштейн! Злополучная крепость-тюрьма, где когда-то давным-давно исчезла грешница Людовика, чтобы её вспоминали только как пример лжи и греха. Я повторила про себя слова графини. Каково было этой эгоистичной изнеженной женщине на всю оставшуюся жизнь оказаться заключённой в каменном мешке? Крепость выглядела как мрачный замок какого-то чудовища, не принадлежавший знакомому мне реальному миру.

Графиня говорила, что тут по-прежнему стоит гарнизон. С какой целью? Может, это по-прежнему тюрьма, как дурной памяти Бастилия, тюрьма для государственных преступников? Мне хотелось задать множество вопросов, но ясно было, что Труда не хочет говорить об этом месте, а мне не хотелось испытывать её терпение.

Карета со скрипом спустилась со склона в долину, где вокруг нас сомкнулись деревья, закрыв полуденное солнце. Теперь мы ехали в тихой зелёной полумгле, и звуки издавали только колёса нашего экипажа. Цветов как будто не было, нигде ни одного цветного пятна, только зелень листвы и коричнево-чёрная кора. Я не видела и не слышала ни одной птицы. Мы казались единственными живыми существами на огромном лесном гобелене.

Неожиданно мы снова выехали на открытое место. Свет и жара солнечных лучей усилились после лесной прохлады. Впереди виднелось здание. Я прижалась к окну, стараясь разглядеть его. Вовсе не крепость, напоминающая замок, хотя дом был гораздо больше, чем я ожидала. Первый этаж каменный, но над ним деревянные стены и большой балкон, который вроде бы проходил на одном уровне вдоль всего дома.

Карнизы, балкон, даже окна – всё покрывала резьба и когда-то было раскрашено, как дома в старой части Аксельбурга, потому что на солнце виднелись светло-синие, красные, зелёные и тускло-золотые пятна. Вдоль всего балкона стояли цветочные ящики, полные растений, среди них многие в цвету.

Глава восьмая